— Что, так заметно? — смущенно спросила та.

— Поверь, уж я-то хорошо знаю все симптомы.

— Кажется, я влюбилась. — Миа повертела в руках полупустую чашку, рассматривая ее содержимое. — Странно, правда? Я всегда думала, что буду любить только Франсуа, а теперь… Всего несколько недель прошло, а я уже чувствую, что жить без него не могу!

— Сэм бы сейчас спросила: «Надеюсь, на этот раз ты предохранялась?» — Лиззи скопировала интонацию сестры.

— Нет конечно!

— Миа, ты хочешь, сказать, что не подумала о…

— Нет! — Девушка расхохоталась, а потом понизила голос. — Я не предохранялась, потому что мы еще… В общем, еще ничего не было.

Из груди вырвался вздох облегчения. Слава Богу, в этот раз у подруги хватило ума не торопить события. «Можно подумать, ты была самой умной и осторожной, — ехидно напомнило внутреннее Я, — Мэри Энн тому прекрасное доказательство». Лиззи мысленно отмахнулась и уже хотела начать допрос с пристрастием, но планы нарушил звонок от няни. Выслушав, она коротко бросила:

— Уже еду! — и быстро встала.

— Что-то случилось?

— Кажется, у Мэри Энн поднялась температура, мне срочно нужно домой. Ничего, если…

— Конечно! — воскликнула Миа. — Немедленно езжай, я посижу еще немного, а потом возьму такси.

— Спасибо! — Лиззи поцеловала подругу в щеку и выбежала вон.

***

Обжигающий шелк волос скользнул по плечам, когда ее губы коснулись его груди. По телу пошли мурашки, неоконченная мысль канула в лету, а от возбуждения внутри разлилось приятное тепло. Она спускалась все ниже, лаская кожу, увлекая за собой золотистый водопад, струящийся по груди. Гладкие, блестящие, словно расплавленное золото. Ему хотелось запустить в них пальцы, ощутить мягкость, привычно погладить, но Дэвид не сделал этого. Сейчас они ласкали его живот, в то время как влажный уже язык дразнил восставший, истекающий смазкой член. От такого сочетания голова шла кругом. Черт возьми, это просто волосы! Легкие, скользящие по коже, живые. Лиззи не стала задерживаться на одном месте и двинулась ниже, прокладывая дорожку горячих поцелуев по внутренней стороне бедра, и… Вот оно! Жидкий шелк коснулся чувствительной головки, и Дэвид зашипел, стиснув зубы. Это было так невыносимо, что он не выдержал и потянул ее вверх, невзирая на тихий смех. Она знала, что он чувствует, специально дразнила его так, и ей удалось в полной мере.

— Что ты делаешь со мной? — выдохнул он в чувствительный участок над ключицей, ощутив легкую дрожь.

Лиззи прекратила смеяться и задышала глубже, послушно изгибаясь в его руках, отвечая на каждую ласку.

В очередной раз Дэвид восхитился ее открытости и отзывчивости в постели. Нежная, доверчивая, желанная. Он гладил и ласкал ее — руками, губами, языком, наслаждаясь каждым стоном, каждым движением пальцев, стискивающих его плечи, запутывающихся в волосах на затылке, притягивающих его голову ближе.

— Дэвид, — шептала она, — Дэвид, Дэвид, — и в звуке его имени заключалось все — мольба, признание в любви, боль неудовлетворенного желания, и что-то большее, чего не выразишь словами.

Никто и никогда не произносил его имя так, как она. Так, словно он Бог, центр вселенной, рай, ад и смысл всего сущего. От этого срывало крышу.

Дэвид вошел в нее одним резким толчком, пытаясь дать все то, о чем она просит. Пальцы переплетались на смятых простынях, бессвязный шепот тонул в тихих стонах, прерывался поцелуями и ускользал куда-то в неизвестность.

— Дэвид, — ее голос сорвался, и он понял, что она уже на краю и стал двигаться быстрее, настойчивее, глубже, унося обоих в бешеный водоворот раскаленных ощущений, оголенных эмоций, сладострастных криков.

Лиззи запрокинула голову и забилась под ним. Дэвид уткнулся в шелк волос и где-то за гранью разума понял, что никогда ее не отпустит. Потому что любит так сильно, как не любил до сих пор…

Два часа назад он примчался домой, переполненный страхом за Мэри Энн. Сначала плохой аппетит и повышенная температура, а потом малышку и вовсе стошнило. Ему мерещились самые страшные диагнозы до тех пор, пока доктор Сэндлер не приехал и не развеял все страхи.

Лиззи при этом выглядела абсолютно спокойной. Спустя полчаса, когда Мэри Энн спокойно спала, она уже звонила Кристине, чтобы сообщить ей новости, и они долго разговаривали о детях, о коликах, подгузниках, прорезывающихся зубах и прочих ужасах. Брр! Из обрывков беседы он узнал, что его собственные молочные зубы прорезывались долго и болезненно, что лишило его мать и отца сна и отдыха на какое-то время, а вот расчудесная сестренка Миа прошла этот период легко, не причиняя никому никаких беспокойств. Это же Миа! Даже стало обидно на доли секунды.

Однако его жена знала, как привести его в норму, поэтому сейчас Дэвид блаженствовал, глядя в потолок. Пальцы лениво скользили по гладкой спине любимой женщины, лежащей на его груди. Разгоряченная кожа, покрытая тонкой пленкой пота, просилась в душ, но ему не хотелось покидать постель.

— Сегодня я узнала потрясающую новость, — нарушила молчание Лиззи, не поднимая головы.

— Что еще натворила моя сестричка? — В голову пришла дикая мысль. — Только не говори, что она опять собралась замуж!