Спустя много лет я прогуливался по новым залам Эрмитажа, наслаждаясь светотенью французских импрессионистов, как вдруг, за поворотом мой взгляд застыл на чёрно-белом изображении растрескавшегося асфальта с до боли знакомым изгибом сверкающих трамвайных рельсов, исчезающих в недоступной бесконечности. Как гласила вывеска во всю стену, я попал на выставку выдающихся фотохудожников СССР Леонида Богданова и Бориса Смелова, так рано покинувших этот прекрасный мир, который они запечатлели на своих бессмертных клочках фотобумаги. Я подошел к столику, на котором лежала книга отзывов, и аккуратно вывел своей авторучкой «Паркер»: «Привет, ребята! Вот ваши фотки и стали нетленными!»

Икона

Давным-давно осела пыль от разрушенных большевиками храмов. На их месте построили бассейны, станции метро, концертные залы. Там, где не хватало сил развалить стены, устраивали склады и клубы. В домах из красных углов исчезли иконы. Молиться дома матерям не позволяли дочери и сыновья, облачённые в новую коммунистическую веру, веру в то, что они сами построят Царство благодати на земле. И старушки ходили в редкие, уцелевшие храмы. Туда же относили свои намоленные иконы, чтобы не оставлять их в доме на поругание. Дочки и сыновья с горящими комсомольскими глазами запросто могли отнести их на помойку, чтоб, не дай Бог, об этом не узнали на работе и не сломали им карьеру.

Никита Хрущёв, стуча кулаком по трибуне, пообещал народу разорить все церкви и уничтожить всех попов. Да! Так и заявил, сука пузатая, что истребит всех попов, до единого. Бабушка моя все глаза проплакала. Настрадалась она от этих извергов ещё с продразвёрстки, когда весь хлеб голытьба ленивая отобрала, а отца её, Антона, расстреляла прямо у неё на глазах. Расстреляла в Барсаново под липами, которые посадил его отец. Потом в войну мужа Яшеньку грохнули и сыночка Толеньку под танки пихнули со сверстниками прямо из школьного класса, спровоцировав «преступление» и разрешив искупать «вину», сунули их в штрафбат. Сотни тысяч людей отправлялись в штрафбат по сфабрикованным делам. Не за что ей было любить этих палачей. А тут новая напасть. Не угомонятся никак, антихристы! Попы ему, придурку лысому, помешали?!

В иконах бабушка красоты не видела. Слепа она была с детства. Она от икон чуда ждала. Всемогущей справедливости. Если живёшь по закону, по заповедям Божьим — проси чего хочешь! Если согрешил — опять к иконе ползи, прощения выпрашивай, целуй своим поганым ртом образ Пречистой Богородицы, пяточки непорочные её ребёночка, который за тебя мерзопакостную тварь, страдания принял, унижения терпел. Вот тогда я бабушке и поклялся, что не дам в обиду ни Христа, ни Матерь его Пречистую и образы их сохраню от злобных карликов, пресмыкающихся слуг дьявола. Испугалась тогда бабушка за меня. Что ты, что ты внучек. Погубят они и тебя, супостаты. Сживут со свету.

Но раньше того, со свету сжили самого мракобеса — Никиту Сергеевича Хрущёва. Его же побрательники из ПОЛИТБЮРО, съели сырого без соли и не подавились. Хрущ и попрощаться с попами не успел. И обещания свои не выполнил. Бабушка возликовала! Видишь, видишь внучек! Господь Вседержитель не попустил! Ударил змея по копылу, чтоб лапы свои поганые к Святыне не тянул. Порадовались мы с бабушкой, чайку с блинками, да с малиновым вареньицем попили, да и погрузились в мирские наши дела.

Как-то раз, сейчас уж не помню с какого перепугу, зашли мы с приятелем моим Игорем Дрилем в Музей истории религии и атеизма, который размещался в бывшем кафедральном соборе Санкт-Петербургской епархии Казанской иконы Божией Матери, что напротив Дома книги находился, и примкнули к экскурсии. Скорей всего мы коротали время и прятались от промозглой питерской погоды. Экскурсоводом была миловидная женщина с приятным низким голосом и притягивающей манерой повествования. Слушали мы её рассказ про Михаила Илларионовича Кутузова, прямо у могилы, которого и стояли. Я помнил это место ещё со школьных экскурсий, когда мы выворачивались наизнанку от нудных назидательных малопонятных рассказов о славной истории нашей многострадальной Родины и мечтали поскорее оказаться в буфете и съесть пирожок с повидлом за пять копеек. Или даже два.

В этот раз повествование началось с обретения иконы Божией Матери «Казанская» в 1614 году в городе Казани и о её покровительстве русскому народу в самых страшных сражениях с супостатами. И о Бородинском сражении, и о Ленинграде, который так и не смогли захватить гитлеровские отборные войска. К моему удивлению список этой чудотворной иконы находился в Соборе Успения Божией матери Равноапостольного князя Владимира, куда я ходил молиться с моей бабушкой и где она меня покрестила.

Множество христианских святынь были обретены нечестным путём: войной или воровством. Венецианские купцы украли и вывезли мощи апостола (из 70-ти апостолов) евангелиста Марка из Александрии. Там воцарилось мусульманство и купцы-христиане посчитали, что мощи Святого Марка будут им нужнее. Положили их в трюм, завалили свиными окороками, чтоб таможня мусульманская не рылась, где не следует, и привезли в Венецию. Там, в Венеции, в Соборе Святого Марка они и пребывают по сей день. Ризу Пресвятой Богородицы выкрали у еврейской старушки из Назарета два итальянских паломника, соорудив похожий ларец и подменив в нём святыню, на копию. Попросту, обманув еврейскую старушку.

Первое просветление со мной случилось в Москве, в январе 1966 года, в Третьяковской галерее, куда мы с пацанами из сборной СССР по дзюдо поехали на экскурсию. Тогда впервые я увидел образ Пресвятыя Богородицы «Владимирская», по преданию писаной рукой самого евангелиста Луки с самой Божией Матери, пребывающей в добром здравии. Подарен, сей образ, был Равноапостольному князю Владимиру Византийским патриархом накануне Крещения Руси. Красоты она была необыкновенной. Не икона, а Божия Матерь! Лик ЕЁ, полный Божественного благородства и целомудрия, светился печалью. Печалью вселенской, невыразимой. Мало что я узнал тогда про эту икону, но запомнил её на всю жизнь. С той поры, моим самым большим притяжением стали древние храмы, иконы, монастыри, где скрывался Священный Грааль, тайна мироздания.

Отец мой работал шофёром и часто ездил в Москву, в командировки. Он брал меня с собой, потому что учил меня шоферить. По дороге в Москву, отобедав в Новгороде, папа повёл меня в Новгородский Кремль. Мама родная, какая же это красота! Новгородский музей русской иконы поражал воображение ликами, храм Софии — премудрости Божией — первозданной простотой и благолепием древнего иконостаса одиннадцатого века. Особенно — выносная икона Божией Матери «Знамение», которая спасла новгородцев в войне с суздальцами. По дороге в Москву часто виднелись разрушенные войной церкви. На ночлег мы останавливались в селе Долгое на Валдае, у бабы Любы. Отец прикупал у неё на зиму картошку и солёные грузди. А мне, прослышав о моих новых увлечениях, она подарила трёхстворчатый медный складень, величиной со спичечный коробок — походная дорожная икона православных людей. В Москве отец показал мне Успенский собор и собор Архангела Михаила, место захоронения Российских царей. И что же там была за красота на стенах?! Шею можно было сломать. Понятия о сюжетах росписей у меня в те времена не было никакого, но чутьём я трепетал от красоты и запомнил этот трепет на всю жизнь.