Летом 1975 года во время каникул в аспирантуре, где я учился, мне повезло подработать на съёмках приключенческого фильма «Стрелы Робин Гуда», помахав в болоте мечами, спрыгнув в седло лошади со стены замка Мальборк и грохнувшись с коня от стрелы воинов шерифа. Бригадир спортивной массовки Ленфильма не оценил мои старания и перестал звать меня на халтуры. Он начал сколачивать новую команду по национальному признаку и мне пришлось снова обивать порог актёрского отдела в ожидании «корочки хлебца» на какой-нибудь сказочке. Сказочка неожиданно подвернулась. Володя Скоропад, начальник актёрского отдела направил меня в первый павильон, где снимали эпизод с военными. Оказалось, что снимают американские евреи, приехавшие из Голливуда. В этот день молодой хореограф Борис Эйфман пытался создать пантомиму кошмарного сна войны. Мы попрыгали и побегали по павильону под его команды и довольно быстро всё сняли. На площадке массовкой заправлял Аркаша Тигай, который строго следил за группой крови, участвующих в массовке исполнителей. Увидев мою ненавистную псковскую рожу, он попросил меня больше на площадке их фильма не появляться. Фильм по сказке Метерлинка «Синяя птица» снимался со звёздами мирового кинематографа Элизабет Тейлор и Авой Гарднер. Узнав это, я потерял дар речи.

Оказалось, что каким-то чудом американские киношники, большинство из которых евреи-эмигранты, решили немного сэкономить и снять кино в СССР, в павильонах Ленфильма. Многие роли при этом играли звёзды советского кино Маргарита Терехова, Леонид Неведомский. Вся обслуживающая киногруппа была советской. Ну, конечно, с еврейским отблеском. Их можно было понять. Дело врачей, организованное сталинскими соколами, ограничения в правах и закрытые границы, заставили сплотиться нацию и бороться за своё выживание.

В 1972 году, не без помощи супруги Брежнева евреям разрешили эмигрировать в Израиль и они бросились тикать, не оглядываясь назад. Началось русско-еврейское противостояние, чтобы не сказать другого слова.

Этот проект был троянским конём иудеев, засланным в нашу проржавевшую коммунизмом Трою. Жили американцы в гостинице Ленинград, занимая как крепость, весь седьмой этаж. Прорваться туда было не возможно. Но на Ленфильме бардак царил непостижимый, и аннулировать его было уже не возможно. Хоть на входе и стояли строгие татары с винтовками, получить пропуск на любой другой фильм проблем не было. Помогали русские партизаны. Мой друг Лёня Наумов быстро въехал в тему и старался мне помочь, заказывая пропуска на картины своих друзей Лёши Германа, Ильи Авербаха и Семёна Арановича. В коридорах Ленфильма порядок наводить было некому, кроме старушек, следивших за тишиной во время съёмки в павильонах. Остроумные киношники их звали «тишина» и совсем не боялись. Я забросил все свои занятия и халтуры и часами пропадал в коридорах Ленфильма, чтобы краем глаза увидеть женщину своей мечты. Она была обворожительна, хоть время и положило на её прекрасное лицо свою потёртую печать.

Лёня помог мне попасть в массовку на съёмки эпизода «Вихря», когда в павильоне под потоками ветродуя, переворачивались столы, люди падали со стульев и воцарялся общий водоворот из тел актёров и массовки. Бригадир спортивной массовки привёл своего дружка Диму Шулькина, который организовывал ремонт машин режиссёрам и пытался мне помешать приблизиться к Аве. На третьем дубле я коснулся её своей рукой и воспарил от счастья. Она не повела бровью, приняв это за обычную случайность при такой съёмке. Уследить за их передвижением по городу было невозможно. Но его величество случай помог мне.

Прослышав о съёмке Авы верхом на лошади в Царскосельском парке, где находилась конюшня Толи Ходюшина и где мы тренировались, я раньше рассвета спрятался в чаще деревьев и стал поджидать свою фею. Кстати Ава в этом фильме играла роль доброй феи. Воспалённый мозг американско-еврейского режиссёра работал на меня. Для начала он отослал моих заклятых противников, Диму и Аркашу, далеко в парк отгонять прохожих от места съёмок. Это было достойное занятие начинающим гениям и пришлось как нельзя кстати. Вызванные артисты цирка с белым жеребцом погарцевали на нём по поляне и предложили Аве сесть верхом с помощью стремени. Из кустов я видел ту заминку, которая происходит на площадке и понял всё без переводчика. Ава боялась лошадей и не решалась сесть верхом с помощью стремени. Улучив нужный момент я непринуждённо появился возле камеры и на ломанном английском языке скромно предложил свои услуги «Кен ай хэлп ю?» Меня сразу узнали по съёмке в павильоне и обрадовались такому счастливому случаю. Артисты цирка Валя и Миша плохо понимали специфику киносъёмочного процесса и не знали, что им делать дальше со своим дрессированным жеребцом. Я, спросив у них разрешения, сел верхом и проехал круг галопом, продемонстрировав своё мастерство и поискав контакт с жеребчиком. Он был резвый, но характера доброго, послушного. Подъехав на место съёмки, я попросил Валю поднять её на руки и посадить, таким образом, в седло. Получилось очень складно и быстро. Все захлопали в ладоши и подвели ко мне мою фею с просьбой проделать с ней тоже самое. Миша держал жеребца в поводу вместе с Валей. Подойдя к Аве, я приветливо ей улыбнулся и подхватил её на руки. Она легко вскрикнула и рассмеялась. Для неё это стало неожиданным. Бормоча ей на ухо «дон твори» я тихо подошёл левым боком к левому плечу жеребца и правой рукой подняв плечи Авы, мягко усадил её попку в седло. Ей было уже пятьдесят, но тело её источало живую упругость. Она не отпускала мою руку и тихо дрожала. «Донт вори» повторил я, отпуская её руку.

«Экшн» — услышал я за своей спиной знакомую команду и, присев, выполз из кадра. Ава сидела на жеребце и держалась за поводья. Снято.

Я подбежал и снял её с жеребца. Она поцеловала меня в щёку, сказала по-русски «Сасибо. Вери, вери гут. Ай лайк ит». Поменяли направление съёмки и я снова носил мою фею на руках. Она радостно смеялась, понимая глубину ситуации. Я прижимал её к себе и рдел до цвета спелой вишни, заглядывая ей в глаза своей накопившейся с детства страстью. Как только съёмка закончилась, Аву посадили в «Чайку» и понеслись с бешеной скоростью по аллеям парка. Из окна долго махала её рука с розовым шёлковым шарфом и я думал, что машет она мне.

Когда съёмки Авы Гарднер закончились, она устроила в ресторане отеля Ленинград прощальный банкет. Приглашены были все члены съёмочной группы, включая старушек «Тишина» по охране порядка в коридорах студии. Меня провёл мой приятель из актёрского отдела. Ава сидела в другом конце зала и, взяв в руку бокал с шампанским, обошла весь зал и чокнулась с каждым. Мне она озорно улыбнулась и залилась звонким смехом, видимо вспомнив, с какой страстью я усаживал её в седло белого жеребца. Она ушла быстро, помахав рукой так же, как тогда из машины, но уже точно не только мне. Утром самолёт унёс мою прекрасную фею на край света, за моря и океаны, за железный занавес. А там её ждали Фрэнк Синатра, Перегори Пек, Кларк Гейбл, Берт Ланкастер, Хемфри Богарт и весь звёздный Голливуд. Она была настоящей феей, самой красивой женщиной Америки. И как это я решился прикоснуться к ней? Русский жиголо с трёхой в кармане? Это всё Синяя птица. Во всём виновата Она.

Свист Соловья-разбойника

Просветителям общества «Знание»

Стоял солнечный золотистый август. В летнем саду появились жёлтые листья, воздух стал прозрачным. Страна пребывала в ожидании московской олимпиады и время зря не теряла. Склады всех магазинов были забиты заморскими товарами и с черного хода, как стало принято у любителей лёгкой наживы, шла бойкая торговля. В свою новую квартиру я купил невиданные финские обои и чешскую сантехнику. Стройки, покраски, подноски и относки — всё служило делу незаконного обогащения разумных граждан. Всеми дозволенными способами «рубил капусту» и я, этакий парубок. Денег всегда не хватает. А когда на содержании загородный дом с домочадцами, квартира, машина, престарелые родители, жена, подрастающие сын и доченька, то каждая копейка была не лишней.