— Даххарст, конечно, во многом виноват. Виноват, что поверил словам Лаэделя, виноват, что не поговорил с тобой перед свадьбой. Но сама подумай, как мало у него было времени на подготовку, и как много ему надо было сделать. Не сомневаюсь, что он крутился, словно белка в колесе. Но я хочу спросить тебя вот о чем: насколько я понял, ты вообще не принимала никакого участия в свадебных приготовлениях, ну, разве что, ходила на примерки платьев. Так вот, я не понимаю, почему ты ничего не постаралась разузнать о своем будущем муже? Почему ты ничего не пыталась узнать о его народе, принадлежать к которому ты стала бы после свадьбы? Неужели тебе было не интересно, не важно, безразлично, с кем ты собираешься связать свою жизнь?

Вот только сейчас Ализе задумалась об этом. А действительно, почему она ничего не пыталась узнать о Даххарсте? И тут же вспомнила давний разговор с ректором, когда он попрекал и ее, и Саннаэтеля. Ректор тогда так пугал предстоящим замужеством, в черных красках описывал и всех Темных скопом, и Лорда Даххарста — в особенности, а потом так радужно рисовал ее будущее со своим племянником, что Ализе почти уже решилась отказать Даххарсту. Но только до той минуты, пока его не увидела. Его черные горящие глаза, его сильное волевое лицо, его твердо сжатые губы. От страха она только и могла, что поклоном ответить на его приветствие, а потом так же поклониться при расставании. Она сейчас даже под пытками не смогла бы вспомнить, о чем они тогда разговаривали. Хотя, скорее, говорил он, а она делала вид, что слушает, на самом деле находясь в плену отчаяния и безысходности.

Сейчас Ализе страшно жалела, что не вслушивалась в его слова. Он хотел что-то с ней обсудить? От чего-то предостеречь? О чем-то предупредить? Может, будь она тогда внимательнее, ничего бы не случилось.

Вот так незаметно для самой себя Ализе перешла от обвинений к самобичеванию. А если учесть ее мягкий характер, психологическую ранимость и жалость ко всем страдающим, станет понятно, почему теперь в ее сознании над головой Даххарста вместо подвешенного меча светился терновый венец мученика.

Промучившись несколько дней от жалости к пропавшему мужу, поедая себя поедом, Ализе вновь подошла к Ранхгарту:

— Я решила найти Даххарста, где бы он ни был! Но только мне нужна твоя помощь.

— И как ты это сделаешь? — удивился темный.

— Брачный браслет, — коротко ответила она. — Если я опущу руку в пламя, в том самом Храме, где свершился обряд единения, то меня перебросит к нему, где бы он ни находился. Я прошу тебя помочь мне попасть в этот Храм.

— Вот тебе еще одно доказательство, что Даххарст не искал тебя! — обрадовался Ранхгарт. — Он ведь тоже мог переместиться к тебе с помощью брачного браслета.

— Нет, не мог, — возразила Ализе. — Саннаэтель с помощью нашей родовой магии заблокировал его. Если бы даже Даххарст захотел меня найти с помощью браслета, у него ничего бы не получилось. Но теперь я попрошу Саннаэтеля снять магическую блокировку, и я уверена, что в Вашем Храме он сработает.

В словах Ализе был резон, и Ранхгарт задумался. Но думал он не об Ализе, а о Даххарсте.

Он мысленно представил, какую жизнь тот влачил десять лет по вине своей недоразвитой женушки. Какую, злость, какое раздражение, какую боль тот испытывал все это время. И вот она появляется с извинениями, что ошибочка вышла, что она его не так поняла, и очень жалеет об этом. «И что будет? — подумал Ранхгарт. — Даххарст кинется к ней с распростертыми объятиями? — Ранхгарт ухмыльнулся. — Разве только для того, чтобы задушить ее, и отнюдь не в любовном экстазе!»

Ранхгарт строго посмотрел на девушку.

— Ализе, прежде, чем начать помогать, я обязан убедиться, что ты хорошо понимаешь и осознаешь, что будет происходить между тобой и Даххарстом, когда вы встретитесь.

— Конечно, знаю и понимаю, — уверенно, даже немного обиженно ответила эльфийка.

Потом, вспоминая этот разговор, Ранхгарт возблагодарил небо, что у него хватало ума спросить:

— И что же между вами будет?

Он ожидал, что Ализе смутится или покраснеет от такого прямого вопроса. Ничуть не бывало. Голосом, в котором явно звучали пафосные нотки, она сообщила, что будет просить у мужа прощения, и даже на коленях, если потребуется! «На коленях — это хорошо», — достаточно цинично подумал Ранхгарт, имея в виду нечто совершено далекое от просьбы о прощении. Разумеется, вслух он ничего этого не сказал, а просто спросил:

— А что будет после того, как он тебя, допустим, великодушно простит? — коварно улыбнулся Ранхгарт, любуясь на красивое лицо Ализе, застывшее в недоуменном раздумье. Похоже, о том, что жизнь будет продолжаться и после получения прощения, она как-то не думала. — Значит, так, — решительно и твердо сказал темный. — О том, чтобы немедленно отравиться к Даххарсту, не может быть и речи!

Ализе мысленно уже находилась рядом с мужем, поэтому слова Ранхгарта неприятно поразили ее. Она упрямо вздернула подбородок и гордо заявила:

— Хоть с твоей помощью, хоть без нее, но я доберусь до Даххарста!

Ранхгарт досадливо вздохнул. Ему очень не хотелось говорить с Ализе на такую деликатную и щекотливую тему, но выхода не было.

— Ализе, не буду скрывать, но я думаю, что у Даххарста тебе не стоит ждать особенно теплого приема. Думаю, он оттолкнет, а возможно, даже обидит тебя, несмотря на все твои слова и уверения. Так вот… — Ранхгарт сделал паузу, прежде чем сказать самое главное, для чего он, собственно, и затеял весь этот разговор. — Так вот, — вновь повторил он, — прежде, чем отправиться к нему, я хочу, чтобы ты пообщалась с Меей. Ты ее знаешь — она фея.