Шрифт:
Мэйан нервным движением пригладила волосы.
– Как дела в институте? – спросил я, чтобы сменить тему.
– Все в порядке… было бы в порядке, если бы эти козлы не смотрели на меня, как на дочь монстра. Те же самые, что еще вчера набивались в друзья, уверяли, что «любят твое творчество и восхищаются твоей известностью»! Ха!
– Люди непостоянны и внушаемы, ими легко манипулировать.
– Ты меня удивляешь!
– Нелегко быть дочерью известного романиста, да, детка?
Она скорчила гримаску.
– Раньше мне приходилось терпеть насмешки из-за того, что я отставала по литературе – и это при отце-писателе! Потом преподаватели – они все ужасные снобы – стали презирать меня за то, что ты пишешь в «низком жанре».
– Надо мной тоже насмехались, а насчет оценок по литературе… мне очень жаль.
– С чего бы?
– Возможно, ты недолюбливала гуманитарные науки из-за моего сочинительства.
– Возможно. Но ты не расстраивайся, я беру частные уроки, так что дела пошли на лад.
– Учить тебя должен был я.
– Мы к этому вернемся… потом.
Она встала.
– Пора идти, у меня дела.
Я окликнул ее:
– Мэйан…
– Что?
Я схватил ее в охапку и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Я крепко обнимал дочь, вдыхал ее запах, целовал волосы. Я и забыл, какое это сладкое чувство – держать в объятиях своего ребенка.
– Люблю тебя, – шепнул я.
Она уткнулась лбом мне в грудь и заплакала.
– Не мучай меня, папа!
– Можешь не признаваться, я все равно знаю, что ты меня тоже любишь. Несмотря ни на что.
– А вот и нет.
Мэйан высвободилась, но не рывком, без раздражения, и сказала:
– Я помогу тебе выпутаться из передряги.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня есть план.
Мне не понравился блеск в ее глазах.
– Не волнуйся, ничего противоправного я делать не собираюсь, – пообещала она и выскользнула за дверь прежде, чем я задал следующий вопрос.
Глава 38
Нэйтан поставил на стол два пакета из «Да Сильвано» [39] .
39
«Да Сильвано» – итальянский ресторан в квартале Гринвич-Виллидж на западе Нижнего Манхэттена.
– Итальянская кухня, – объявил он, плотоядно улыбаясь.
– Хорошая мысль, – хохотнул я, – напомнит мне отпуск на Сардинии.
Он застыл, глядя на меня с искренним огорчением.
– Мне и в голову не пришло, что…
– Брось, дружище, я пошутил! Доставай свои деликатесы, я пошел за тарелками.
– И захвати два бокала, я принес бутылку «Вино Нобиле ди Монтепульчиано», – изобразив итальянский акцент, похвастался Нэйтан.
Мы сели за стол.
– Так, что тут у нас… Антипасти, потом спагетти а-ля путанеска.
– Спагетти в стиле шлюхи [40] ? – перевел я, подмигнув Нэйтану.
Он на секунду онемел, потом расхохотался с искренним облегчением.
– Думаешь, это шутки подсознания?
Нэйтан разлил вино и поднял бокал:
– Пусть минуют все твои беды!
Мы чокнулись.
– Выглядишь неплохо, – сказал он и приступил к еде.
– Спасибо за комплимент. Поговорил с Даной по телефону. Мэйан меня навестила.
Я описал нашу встречу, Нэйтан внимательно слушал, не переставая жевать.
40
Каламбур, основанный на дословном переводе итальянского слова «puttana».
– Очень хорошо! Что хорошо, то хорошо. Сейчас важно, чтобы ты был спокоен. Нам предстоит война на два фронта.
– В каком смысле? – удивился я.
– В судебном и коммерческом.
– Неужели ты все-таки собираешься издать мою книгу?
– Останавливаться поздно, мой милый.
– Мы провалимся! Никто не захочет читать роман, написанный растлителем!
– Ошибаешься. Пока ты предавался печальным чувствам, я успел внести несколько поправок.
– Ты говоришь о рекламной кампании?
– Нет, мы ее отменили. Рекламировать на билбордах и радио автора, у которого проблемы с законом, – чистой воды провокация. Да и ездить по стране сейчас не время.
– Так что же ты изменил?
– Название твоего романа.
– Понятно. Оно было условным, но не худшим.
– Вообще-то подошло бы любое.
– Что ты придумал?
– «Завтра ты поймешь». Как тебе?
Я пожал плечами. Нэйтан решил, что до меня не дошла вся утонченность замысла, и принялся объяснять.
– С одной стороны, намек на историю с этой девкой, с другой – на твою ситуацию. Своего рода признание…