Как мусульман в своем раю,

С восточной гущей кофе пью.

Иду гулять. Уж благосклонный

Открыт Casino; чашек звон

Там раздается; на балкон

Маркёр выходит полусонный

С метлой в руках, и у крыльца

Уже сошлися два купца.

Проходит час, другой, и городом овладевает привычная суета:

Глядишь - и площадь запестрела.

Все оживилось; здесь и там

Бегут за делом и без дела,

Однако больше по делам.

Дитя расчета и отваги,

Идет купец взглянуть на флаги,

Проведать, шлют ли небеса

Ему знакомы паруса.

Какие новые товары

Вступили нынче в карантин?

Пришли ли бочки жданных вин?

И что чума? и где пожары?

И нет ли голода, войны

Или подобной новизны?

Жизнь шумного приморского города захватывает поэта своей новизной... Позже Пушкин переселился в превосходную гостиницу Отона. И здесь

Шум, споры - легкое вино

Из погребов принесено

На стол услужливым Отоном;

Часы летят, а грозный счет

Меж тем невидимо растет.

Так южное солнце и море - «свободная стихия» - уже в первые дни пребывания в Одессе наполнили поэта радостным настроением.

Пушкин встречается по службе с петербургскими друзьями и знакомыми - Александром Раевским, Ф. Ф. Вигелем. Дружеские отношения устанавливаются у него с сослуживцем, молодым поэтом В. И. Туманским.

В первые же дни Пушкин посещает одесский Ришельевский лицей.

– Как это напоминает мне мой Лицей!
– заметил он, впервые переступая его порог и мысленно переносясь в родной Царскосельский лицей.

Это было весьма консервативное учебное заведение, где среди преподавателей и учащихся ревностно насаждались доносы, шпионаж, интриги. Читать произведения Пушкина учащимся Ришельевского лицея запрещалось, но и сюда проникал дух вольнодумства. Здесь учились будущие декабристы А. Поджио, А. Корнилович и другие прогрессивные деятели.

Зайдя как-то в лицей, Пушкин застал воспитанника за чтением его произведений. Хорошо осведомленный о царившем в лицее духе, он шутливо заметил:

– Охота вам читать этот вздор!..

Имя Пушкина уже было известно широким кругам, и в Одессе к Пушкину относились уважительно.

Гуляя однажды за городом, Пушкин приблизился к военному лагерю и неожиданно услышал орудийный залп. Сбежавшиеся тут же офицеры окружили подошедшего к ним поэта. Оказывается, заметив Пушкина, офицер П. А. Говоров дал приказ приветствовать его орудийным залпом. Поэта с триумфом повели в офицерское собрание и подняли в его честь бокалы...

* * *

«Я нигде не бываю, кроме в театре», - писал Пушкин брату. Одесский театр, выстроенный в начале века по проекту известного архитектора Тома де Томона, был обращен своим фасадом с классическими портиком и фронтоном к морю. Это был один из лучших театров тогдашней России.

Здесь особым успехом пользовались спектакли итальянской оперы, и Пушкин охотно посещал их:

Но уж темнеет вечер синий,

Пора нам в оперу скорей:

Там упоительный Россини,

Европы баловень - Орфей.

Не внемля критике суровой,

Он вечно тот же, вечно новый,

Он звуки льет - они кипят,

Они текут, они горят,

Как поцелуи молодые,

Все в неге, в пламени любви,

Как зашипевшего Аи

Струя и брызги золотые...

Но, господа, позволено ль

С вином равнять do-re-mi-sol?

В одесском театре шли оперы: «Севильский цирюльник», «Сорока-воровка», «Итальянки в Алжире», «Семирамида», «Турок в Италии», «Тайный брак» Чимарозы, «Агнесса» Паэра.

Темы оперных либретто часто перекликались с революционными событиями в Греции. В театре ставились пьесы на греческом языке, в исполнении греческих актеров.

В тогдашней печати сообщалось, что «в одесском театре показывали «Филоктета» Софокла, переведенного на новогреческий язык... Актерам аплодировали с восторгом. Энтузиазм слушателей невозможно передать, когда актер, выступавший в роли Филоктета, своей благородной и вместе с тем исполненной энергии декламацией растрогал слушателей до слез. В конце он воскликнул: «Да здравствует Греция! Да здравствуют ее великодушные друзья!» Затем выступали хоры с патриотическими гимнами, которые были покрыты аплодисментами».