– Не будь дураком, – вцепился в рукав Жиль. – Где это видано, чтобы толмачей и писарей на базаре нанимали.

– Рукав оторвёшь! – огрызнулся Всебор. – Мне просто интересно.

– Не нравится мне блеск в твоих наглых глазах, – скривился Жиль. – Втянешь, ты нас в какую-нибудь скверную историю.

– Если тебе по душе работать на Сликкера, то дерзай. Слышал, что дед вчера сказал – у него толмача акулы сожрали. Поговори с ним, ты ему понравился.

Жиль фыркнул и отпустил рукав.

– Сликкер последний к кому я отправлюсь наниматься. И пусть в следующий раз Попрыгунчик сам отдувается.

– Эй! Краснорожий! – выкрикнул Всебор. – Хорошее что-нибудь есть?

– А кто это у нас там голос подал!? Сейчас посмотрю! – толстяк приложил ко лбу ладонь и уставился на Всебора. – Для оборванцев и таких невежд, как ты на сегодня работа закончилась. Ступай на паперть, попрошайка.

Распорядитель надменно вскинул подбородок и окинул взглядом толпу.

– Осталась ещё одна должность. Но чернь прошу, не беспокоится! – покосившись на Всебора, сказал он. – Для посольской миссии требуется знаток эльфийского языка. Оплата сдельная и весьма достойная, даже по меркам Спумариса.

– Прошу попридержать вакансию. Мой господин сейчас подойдёт! – из волнующейся толпы высунулся тощий паренёк, который, судя по всему, состоял у кого-то в прислуге. – Он уполномочил меня предоставить необходимые рекомендации, если таковые потребуются.

– Конечно, потребуются, – распорядитель спрыгнул с помоста и подошёл к слуге. – Или я похож на осла, чтобы верить на слово?

Краснолицый протянул руку к рекомендательным письмам, но неожиданно передумал.

– У твоего господина пять минут, – заметил он. – И пусть поищет другие рекомендации. Я не люблю, когда шуршит, я люблю, когда звенит.

Слуга вежливо раскланялся и побежал за хозяином.

– Эй! Я тоже не прочь попытать счастье! – закричал Всебор. – И у меня есть рекомендации.

Он протиснулся сквозь толпу и подошёл к распорядителю.

– Тут было сказано про эльфийский. Я знаток этого языка.

– Не хочешь ли сказать, что знаешь язык древних? – рассмеялся краснолицый. – На твоей физиономии написано – я неудачник. Посмотри в зеркало!

– У меня, его нет! – улыбнулся Всебор. – Но есть кое-что другое. Отойдём в сторонку?

Он аккуратно взял толстяка под локоть и, направляя его к помосту, около которого стояла запряжённая лошадью бричка, пошарил у себя в кармане.

– Послушай, приятель! – набычился распорядитель. – Мне некогда шутки шутить. Если решил меня надурить – забудь. У меня разговор короткий. Кликну стражу и тебе всыпят по первое число.

Всебор выгреб монеты из кармана и сунул их толстяку.

– Мне позарез нужна эта работа, – зашептал он. – А тот придурок со слугой, найдёт что-нибудь другое.

Толстяк уставился на золотые монеты и от жадности прикусил губу. Подарок видимо пришёлся по душе. Он судорожно сглотнул, воровато огляделся и осторожно так, чтобы не привлечь излишнего внимания сгрёб монеты в собственный карман.

– Надеюсь, ты понимаешь всю ответственность, которая ложится на твои плечи, – заговорил распорядитель. – Если ты не знаешь языка, тебе устроят такую выволочку, от которой расплачутся палачи. В лучшем случае, отправят на галеры…

– Не беспокойся, – улыбнулся Всебор. – Твоё дело отдать грамоту, а всё остальное моя забота.

– Ну, ну! – толстяк хохотнул, разыскал нужный свиток и, сунув его Всебору, запрыгнул в бричку. – С тебя теперь и спрос.

– Что ты наделал! – завопил Жиль. – Мы теперь с голоду подохнем. Помяни мои слова, подохнем и всё.

На Зубастика больно было смотреть. Лицо сморщилось, от гнева и отчаяния покрылось пятнами.

– Жиль, дружище! Сейчас, вместо тебя, говорит твоё ненасытное брюхо, – Всебор пихнул товарища в плечо. – Я верю в судьбу. Она долго испытывала нас на прочность, а теперь настало время, и она меняет нашу жизнь. А ты веришь в судьбу?

– Я прагматик, – всхлипнул Жиль. – Я верю в сегодняшний день и кусок хлеба, который лежит на столе.

– Ну, хочешь, я стащу для тебя яблоко? – попытался утешить Всебор. – Или грушу?

– Нет! Не хочу я никаких яблок! – разрыдался Зубастик. – Лучше стащи колбаски!

С лёгким перестуком за спиной захлопнулись тяжёлые двери. В шандалах коптили толстые свечи. Пахло заморскими специями.

Мраморный зал потряс величием. Высокий потолок с лепниной, узкие оконца, напоминавшие крепостные бойницы, тяжеленные бордовые шторы на карнизах. В подобных залах могли принимать только знатных людей, и Всебор заробел. Стало не по себе от мысли, что очередная ложь, может на этот раз обойтись очень дорого.