Шрифт:
— Знаю, — махнул Самсонов. — Придумаем что-нибудь... А это точно, что основной удар нанесут именно здесь, у нас?
— А ты до сих пор не знал? — остановился Иноземцев. — Ты не ответил, какие приняты меры для безопасности штабных офицеров?
— Какие тут меры... Вот я им в штабе дивизии, и полковнику Егорову лично, то же самое сказал: как мы сможем вас от этого снайпера уберечь, если мы своего батю не уберегли? Крепись, говорят, и обещали прислать какого-то своего снайпера. Мол, чемпион СССР по стрельбе тридцать девятого года. Ждем с утра... — Он посмотрел на часы. — И еще. Мы тут присмотрели нового командира разведроты вместо погибшего Медведева.
— Отставить! Я уже нашел его... Опаньки! А это кто ж такая симпатичная, почему не знаю? — Иноземцев остановился, заметив юную девушку с погонами связистки, чья женственная стройность сочеталась с подростковой угловатостью. — Что, это тоже новое пополнение?
Он смотрел на девушку пристально, не отрываясь, так, что та засмущалась, невольно отводя взгляд и не зная, как ответить на фривольное обращение старшего офицера.
— Прекрасных незнакомок на войне не бывает, — продолжал щуриться майор Иноземцев. — У них обязательно есть должность, звание, фамилия.
— Рядовая Екатерина Соловьева... — вытянулась перед начальством смущенная девушка, по-прежнему глядя в сторону. — Закончила ускоренные курсы, работаю в штабе на рации и телефонном коммутаторе.
— Как в песне: «Выходила на берег Катюша, на широкий берег на крутой... — продолжал Иноземцев, и Самсонов почтительно хмыкнул. — Выходила, песню заводила...» Ладно, потом познакомимся поближе, и все вместе споем... — утвердительно, будто приказал, закончил Иноземцев и быстро двинулся дальше, уже не оглядываясь, так что Самсонов снова едва за ним успевал.
— Разве нам не хватает связисток? — отрывисто спросил Иноземцев.
— Есть потери... В смысле сержант Костромина в интересном положении... — сказал Самсонов, как если бы чувствовал за собой вину. — На пятом месяце. Отправляем скоро домой.
— Черт... Но это наша самая опытная связистка... Ты-то куда смотрел?.. Ну нельзя оставить полк на неделю... Кстати, чья это работа? — строго спросил Иноземцев, снова остановившись. — Слушай... Неужели, Кости Горелова?
— Так точно. Через несколько дней планируем сыграть им свадьбу по-фронтовому.
— Если только Гитлер не будет возражать... Кстати, в какую графу потерь ты запишешь Костромину? — снова на ходу спросил Иноземцев, козыряя всем встречным.
Тот не успел ответить, поскольку Иноземцев в этот момент заметил немецкого пленного, которого выводили из кабинета, где шел очередной допрос.
— Резервист?
— Он самый. На гражданке был бухгалтером, — подтвердил Самсонов. — Недавно призвали, ничего, говорит, не знает. Похоже, не врет.
— Там посмотрим... Вы его хоть покормили?
— Нет еще.
— Накормите от пуза, ты понял? И сразу ко мне. Кто у тебя сейчас в разведке за старшего?
— Старший сержант Степан Каморин.
— Передай ему: мне нужен срочно, позарез кадровый офицер, а не бывший бухгалтер!
...Немца кормили во дворе штаба, и охрана, ездовые, шоферы — все, кто свободен, смотрели, как он примеривается к солдатской каше.
Поворочал ложкой, отодвинул миску, оглянулся на полевую кухню, откуда шел пар, и что-то недовольно сказал по-своему.
— Еще морду воротит... — ворчали ездовые.
— Может, добавки хочет? — предположил повар.
— Я б ему добавил. Черпаком промеж глаз... — вздохнул сержант Степан Каморин. — Но нельзя. А хочется не знаю как... Целую ночь там пролежали. И кого, спрашивается, дождались?
— Переводчик-то где? — спросил повар. — Костю-переводчика позовите. А то балаболит непонятно что...
И сразу, как из-за театральных кулис (явление семнадцатое, те же и переводчик), появился Костя Горелов, он же жених, полгода назад нанесший непоправимый урон связи полка, а сейчас что-то жующий на ходу.
— Отведите его к Иноземцеву, — сказал Костя Каморину.
В это время к штабу полка подъехала знакомая полуторка, и из кузова спустились старшина Безухов и та самая Оля, девушка в военной форме, объект внимания рядового Малахова, который, лихо спрыгнув, оказался на земле первым и подал ей руку. Увидев вновь приехавших, о немце сразу забыли.
Те, что помоложе, разглядывали девушку, а кто постарше — были рады видеть Безухова. Его приветствовали, обнимали, хлопали по спине и плечам.