Всю дорогу до дома я плакала, не могла унять дрожь в руках и ногах. Неделю назад муж Ваня уехал, получив назначение в медицинскую службу дивизии реактивной авиации. Дочке шел третий год. Ее надо было кормить, купать. Пятнадцатилетняя сестра Вани, жившая с нами после гибели их родителей, ждала меня, сидя за учебниками. Старая бабушка также нуждалась в заботах, не говоря уже о всяких домашних проблемах. «Что делать?! — рыдала я. — Где искать работу?» Измучившись за бессонную ночь, утром решила в больницу идти, а если посмеют «приставать», пожаловаться в райком партии. Этому органу власти я доверяла, хотя была беспартийной. Успокоившись, явилась на свой первый трудовой день, притворившись дурочкой.

Шеф был удивлен моей наивностью и назвал меня Женей, но получил твердый ответ: «Зовите меня полным именем». Он сразу все понял. Отношения между нами стали рабочими. Доктор оказался хорошим педагогом. Когда он почувствовал, что я стала разбираться в практической неврологии, то взвалил на вчерашнюю студентку всех пятнадцать стационарных больных, поликлинический прием и консультации по больнице. В общем, бросил, как беспомощного котенка в омут. Может быть, выживет, а может быть, нет. У меня было впечатление, что на больных ему вообще наплевать. Он без конца оформлял себе больничные листы, на работу являлся когда хотел.

Предо мной ставились очень серьезные задачи: давать консультации по больнице, от которых зачастую зависела жизнь людей, привозимых после автомобильных аварий и травм с автострады. Мое решительное заключение требовалось при ранениях головы и различных ранах. От вызовов в нейрохирургию или ЛОР-отделение для диагностики повреждений мозга я сначала обмирала, а потом на ватных ногах шла на консультацию. Со слезами, упорно, я разыскивала своего руководителя через телефонный коммутатор города по всему району, категорически требовала его присутствия при непонятных и угрожающих жизни больных случаях. Волей-неволей, обучаясь, я перенимала его колоссальный лечебный опыт и очень быстро получила известность в городе не только из-за своей тяжелой работы, но и потому, что телефонистки волновались вместе со мной.

Наше поколение врачей было воспитано на традициях российской земской медицины. Советская медицина, базируясь на земской, внесла в нее принципы профилактики, общедоступного бесплатного лечения, патриотизма, бескорыстия и, если можно так сказать, принцип личной жертвенности врача, особенно в военные и послевоенные годы. Судя по своему мужу, товарищам и сокурсникам, мы — молодые врачи — рассматривали свою профессию не как средство обогащения, а как цель своей жизни, как служение народу и обществу. Принцип «больной всегда прав» выполнялся нами неукоснительно, свою работу мы любили, делали ее честно, с интересом и увлечением.

Двое моих старших коллег и начальников были совсем из другой категории людей. Заведующий отделением имел большую, запрещенную тогда, частную практику. В рабочее время он разъезжал по району по своим делам, больничному отделению отдавал минимум сил. Выгораживая друг друга, оба моих начальника прекрасно существовали. Другие врачи, коренные жители города, самоотверженно приходили на помощь больным людям, несмотря ни на какие обстоятельства. Я была молода и неопытна, но коллектив больницы, как и положено старшим коллегам, внимательно ко мне относился и многому научил.

Однажды к нам в отделение поступил молодой больной по фамилии Шапкин с тяжелой формой менингита, в бессознательном состоянии. Как я боролась за его жизнь! Применяла новейшие методы лечения, заботилась о нем, организовывала специальное кормление, прибегала осматривать больного сверхурочно и в свои выходные дни. В изоляторе он пролежал более двух месяцев, когда на общей врачебной конференции объявили, что Шапкин стал поправляться, пришел в сознание. Он даже сидел в постели и радостно общался с окружающими.

Шеф, появляясь на работе, слушал мой доклад, но смотрел больного торопливо и редко. Определенно я, по своей неопытности, что-то не досмотрела или пропустила. Внезапно Шапкину стало хуже, и он умер. Для меня это было огромным потрясением. Я так старалась и почти вытащила его с того света!

На вскрытии полагалось присутствие лечащих врачей; страдая, я была там одна. Оказалось, что в головном мозге больного после разлитого менингита остался абсцесс (нарыв) величиной с фасоль, разрушивший жизненно важные центры. Мне не хватило знаний и опыта «услышать звучание» этого нарыва и своевременно передать Шапкина нейрохирургам.

Здесь же впервые меня ждало еще одно потрясение. Тело не было полностью зашито после вскрытия и не готово к передаче санитарам, когда в секционный зал ворвались родственники покойного и стали вырывать изо рта трупа передние золотые зубы. (Тогда среди молодежи считалось модным отсутствующие, хорошо видные во рту зубы заменять литыми золотыми.) Варварски вырвав их, незваные посетители тут же затеяли между собой драку.

В слезах я вернулась в отделение. На этот раз заведующий был на своем рабочем месте. Он поинтересовался причиной моих слез. Я рассказала о смерти Шапкина, о расхождении нашего прижизненного диагноза заболевания больного и диагноза патологоанатомов, а также о безобразной драке родственников. Последнее сообщение заинтересовало его. Он сказал, что об этом факте должно быть известно в дирекции. Со времени моего первого дня работы я видела заместителя главного врача только издали в зале больничных конференций и в просторном директорском кабинете оказалась впервые. Шеф закрыл дверь и велел мне рассказать о Шапкине. Но тут «отвратительный старикашка» кинулся ко мне и обнял. Своим крепким объятием он блокировал мои плечевые суставы, и я не могла, обороняясь, послать его в нокаут, как в свое время в школе хулигана Витьку. В ответ на «захват» нападающего я рефлекторно ответила более легким боксерским приемом апперкот. Удар снизу пришелся в челюсть. Как позже я узнала, во рту «старикашки» был какой-то протез, разбившийся и поранивший его. Он с грохотом упал на стулья у длинного стола и вместе с ними — на пол. Мой заведующий бросился поднимать друга. А я убежала. Свидетелей необычной сцены не было, но каким-то образом об этом происшествии стало известно всей больнице.