Шрифт:
«Утром 20 октября умер солдат Анисим, который был ранен ядром в ногу и получил воспаление раны».
В Преображенском во время застолий в царской избе ещё долго вспоминали потешную войну на Кожуховских полях. Сидевший за столом напротив царя шотландец не раз поднимал бокал и произносил тост за своего ученика — бомбардира Петра Алексеева. И тогда дружно звучало в просторной избе слободы Преображенского полка:
— Виват! Виват! Виват!..
О кожуховской потешной войне в народе, особенно столичном, в солдатских и стрелецких полках ещё долго говаривали разное. Сходились в одном:
— Не простая это была царская забава. Что-то ещё будет. Не дай бог (или — дай бог) скоро...
Конец «Марсовым потехам»
По возвращении в Москву генерал Патрик Гордон старался каждодневно, чаще обычного, видеться с государем. Он словно чувствовал, что у того зреет какое-то важное решение, что его ученик уже созрел для того, чтобы самостоятельно на войне попробовать молодые силы.
Кожуховские манёвры и гордоновские наставления убедили царя в воинском искусстве полков нового строя. Вспоминая впоследствии кожуховскую войну, Пётр Великий писал:
«Хотя в ту пору, как трудились мы под Кожуховом в Марсовой потехе, ничего более, кроме игры, на уме не было; однако эта игра стала предвестницею настоящего дела».
Гордон не ошибся в своих ожиданиях. Вскоре, 23 октября вечером, самодержец запросто пришёл к нему в дом и пригласил хозяина на четверг, 25 октября, в Преображенское на новоселье к генералу Автоному Михайловичу Головину, командиру потешных преображенцев.
Прежде чем распрощаться с Петром Ивановичем, царь не без затаённой мысли спросил Гордона:
— Ваша милость, а что, твой Бутырский полк сможет справиться в настоящем деле с басурманами?
Умудрённый познанием характера своего монарха и прекрасно разбиравшегося в ходе его мыслей и желаний, служивый иноземец с поклоном, сдержанно ответил:
— Ваше величество! В Крымских походах князя Василия Голицына мои бутырцы татарскую конницу крымского хана бивали не раз. С турками же я знаком по Чигирину.
— То было тогда. Перекоп князь Василий не осилил. Чигиринскую крепость пришлось разрушить и отдать. Хотя султану она оказалась ненужной. А сейчас что может быть?
— Опять идти войной на юг. Османский султан воюет со всей Европой, и не без успеха. Можно по вашей воле, государь, ещё раз попробовать крепость его пределов и...
Пётр Алексеевич договорил за него:
— И встать твёрдой ногой на берегу Азовского моря. Укрепиться там и устоять в будущем.
Говоря такое, Патрик Гордон почти наверняка знал, что царь Пётр уже давно думает об Азове, той турецкой крепости, которая запирала собой выход из Дона в Азовское море, из которого через Керченский пролив путь лежал в море Чёрное, которое, как понаслышке знал шотландец, в древности называлось Русским морем.
Пётр I уже не раз убеждался в том, как хорошо умел «читать» его, давно с седой головой, военный наставник мысли о ратном деле, о ратных потехах и заботах. Потому и спросил, больше не таясь в задуманном:
— Как ты думаешь, Пётр Иванович, осилим ныне Азов? Донские вольные казаки, слуги мои его уже однажды брали и два лета отсидели за его стенами.
— Должны осилить, ваше величество. Солдатских полков нового строя набирается много. Мужик идёт в них крепкий. Фузеи получаем новые, пушкари твои искусны. До Азова по Дону — рукой подать...
— Хорошо. О нашем разговоре пока никому не сказывай. Время пока не пришло.
— Слушаюсь, мой государь Пётр Алексеевич. Знай, что клялся я тебе служить верой и правдой на Библии. Отслужу примерно и под Азовской крепостью...
Стремление юного, ещё нигде не повоевавшего монарха московитов было вполне понятно служилому иноземцу. Русский царь хотел взять реванш за голицынские Крымские походы. Неудачи в них поставили Россию в унизительное положение. Поэтому Петра единодушно поддержали и Боярская дума, славившаяся в делах военных большой осторожностью, и Русская Православная Церковь в лице её авторитетнейших иерархов.
Позиция последних значила очень многое, и на то имелась веская причина. Ещё в 1691 году Иерусалимский патриарх Досифей обратился с грамотой к людям, правящим в Русском царстве. В ней он с большим укором писал:
«Вы ради святых мест и единого православия для чего не бодрствуете, не отгоняете от себя злых соседей? Вы упросили и Бога, чтобы у турок была война с немцами, теперь такое благополучное время, а вы не радеете. В досаду вам турки отдали Иерусалим французам и вас ни во что не ставят; смотрите, как смеются над вами; ко всем государям послали грамоты, что воцарился новый султан, а к вам не пишут ничего. Татары — горсть людей, а хвалятся, что берут у вас дань, а так как татары подданные турецкие, то выходя, что и вы турецкие подданные. Много раз вы хвалились, что хотите сделать и то, и другое, а всё оканчивалось одними словами, а дела не явилось никакого...»