Шрифт:
— Господь бог напрасно решил, что горстка негодяев сможет посыпать мне голову пеплом! Нет, со мной это не пройдет!
Он рассчитывал продержаться день, а с темнотой предпринять вылазку.
IV
Когда совсем рассвело, орудия повстанцев открыли огонь и вскоре пробили брешь для штурма. Тиран Бандерас попытался было заделать эту брешь, но солдаты его перебежали на сторону врага. Тирану пришлось укрыться во внутреннем помещении. Полагая, что наступил конец и что все, кроме брадобрея, его покинули, он отстегнул пояс с пистолетом и, брызгал ядовитой зеленой слюной, протянул его Крусу:
— Думаю, что музыкальному нашему лесинсиатику придется отправиться в преисподнюю вместе с нами!
С этими словами он направился своей крысиной походкой в комнату, где была заперта его дочь. Из-за двери доносились сдавленные голоса. Войдя внутрь, тиран начал:
— Дочь моя, тебе так и не довелось выйти замуж и стать знатной дамой, как хотелось мне, грешному, вынужденному сейчас отнять у тебя жизнь, которую я дал тебе двадцать лет назад! Ты не можешь оставаться в живых, нельзя допустить, чтобы враги надругались над тобой и поносили тебя, называя дочерью кровавого пса Бандераса!
Прислужницы несчастной дурочки стали умолять отца. Бандерас бросился па них с кулаками:
— Молчать, потаскухи! Если я дарю вам жизнь, то только для того, чтобы вы обрядили мою дочь для достойного этого ангела погребения!
С этими словами он выхватил спрятанный на груди кинжал, притянул дочь за косы н закрыл глаза…
В воспоминаниях одного из повстанцев сказано, что он нанес ей пятнадцать ударов.
V
Размахивая кинжалом, тиран Бандерас подошел к окну и тут же упал, изрешеченный пулями. Голову его на три дня выставили для всеобщего обозрения на задрапированном желтыми полосами помосте, сооруженном на Пласа-де-Армас. Согласно тому же приговору, труп его был четвертован и куски разосланы по стране. Они достались городам Самальпоа, Новой Картахене, Пуэрто-Колорадо и Санта-Роса-дель-Титинай, местам наибольших злодеяний тирана.
ПИО БАРОХА
САЛАКАИН ОТВАЖНЫЙ{128}
ИСТОРИЯ СЛАВНЫХ ПОХОЖДЕНИЙ И СВЕРШЕНИЙ МАРТИНА САЛАКАИНА ИЗ УРБИИ
ПРОЛОГ
Каким был город Урбия в последней трети XIX века.
Урбия окружена высокой, потемневшей от времени каменной стеной. Стена эта идет вдоль большой дороги и огибает город с севера. Возле реки она сворачивает в сторону, упирается в церковь, захватывает часть ее апсиды в свои объятия, затем взбирается на холм и опоясывает город с юга.
Во рвах местами еще стоит вода (лужи, заросшие травой и шпажником), и кое-где до сих пор сохранились потайные ходы, заваленные разным железным хламом, сторожевые будки без крыш, покрытые мхом лесенки, а на гласисах{129} — высокие, таинственные рощи, заросли кустарника, перелески и зеленые, пестрящие цветами луга. Неподалеку, па крутом холме, у подножия которого лежит города возвышается мрачного вида крепость, наполовину скрытая гигантскими тополями.
С большой дороги Урбия предстает взору как скопище ветхих, облупленных, покосившихся домов с деревянными балконами под навесами, с застекленными верандами; дома эти словно выглядывают из-за темных камней окружающей их стены.
Урбия делится на две части: старую, обнесенную стеной, и новую. Старая — «Улица», как ее называют по метонимии баски, состоит всего лишь из двух длинных, извилистых и крутых улочек; сливаясь, они образуют площадь.
Старый город, если смотреть с большой дороги, — это ломаная линия кривых, грязных крыш, которая спускается от крепости к реке. С дороги кажется, будто дома, стиснутые каменным поясом стены, расположены очень неудобно, скученно, но на самом деле это вовсе не так, потому что внизу, между ними и городской стеной, лежит обширное пространство, занятое прекрасными садами. Такие сады, защищенные от холодных ветров, всегда замечательны. В них можно выращивать апельсины, лимоны и другие плоды теплых стран.
На верху стены, по ее внутреннему, обращенному к садам краю, идет дорожка из больших каменных плит — что-то вроде тротуара шириной в метр, огороженного железными перилами.
В щелях между старыми, источенными дождем плитами растут ядовитая цикута и белена, а возле перил весной светятся желтые цветы одуванчика и коровяка, ярко-красные гладиолусы и пурпурная наперстянка. Множество других растений разбросано по самой стене вперемешку с крапивой и маками и украшает своей зеленью и созвездиями маленьких, простеньких цветов ее парапет, зубцы и бойницы.
Зимой, в солнечные дни, старики из близлежащих домов прогуливаются, в домашней одежда и шлепанцах, по дорожке на стене, а когда наступает весна, следят отсюда за тем, как подвигаются дела в садах, у великолепных грушевых и персиковых деревьев.
Старики поглядывают также — исподтишка, через амбразуры, — не приближается ли к городу какой-нибудь экипаж пли повозка и нет ли чего новенького в домах новой Урбии; делают они это не без некоторой доли неприязни, ибо все жители старого — окруженного стеной — города питают смутную и труднообъяснимую вражду к своим соседям, живущим по ту сторону стены.