Шрифт:
Он подъехал к дому, позвонил, и вышедшая ему навстречу Лидувина побледнела, увидев его.
— Что случилось, Лидувина, чего ты испугалась?
— Господи Иисусе! Сеньорите, да вы похожи больше на мертвеца, чем на живого! У вас такое лицо, будто вы с того света.
— С того света я пришел, Лидувина, и туда уйду, Я не живой и не мертвый.
— Да вы с ума сошли? Доминго! Доминго!
— Не надо звать его, Лидувина. Я не сумасшедший, нет! Я повторяю тебе, я не мертвый, хотя скоро умру, и не живой.
— Что вы говорите?
— Что я не существую, не существую; я только выдумка. Как герой романа…
— Ба! Книжные штучки! Примите что-нибудь подкрепляющее, ложитесь, хорошенько укройтесь и не думайте об этих бреднях.
— Отвечай мне, Лидувина, ты веришь, что я существую?
— Бросьте эти умствования, сеньорите, поужинайте— и в кровать! А завтра наступит новый день!
«Я мыслю — следовательно, существую, — проговорил про себя Аугусто и добавил: — Все, что мыслит, существует, и все, что существует, мыслит. Да, все существующее мыслит. Я существую— следовательно, мыслю».
Неожиданно у него пропал аппетит, только по привычке и уступая настояниям верных слуг он попросил два яйца всмятку, самую легкую еду, и больше ничего. Но когда он начал есть, у него появился необычайный голод — ел бы и ел без конца. Он попросил еще пару яиц, а потом — бифштекс.
— Вот давно бы так, — приговаривала Лидувина. — Ешьте побольше, у вас, наверное, просто слабость. Кто не ест, умирает.
— Кто ест — тоже, Лидувина, — грустно заметил Аугусто.
— Да, но не от голода.
— Какая разница, умереть от голода или от другой напасти?
Потом он подумал: «Но нет, нет! Я не могу умереть; умереть может тот, кто живет, кто существует, а я, раз меня нет, умереть не могу — я бессмертен! Нет лучшего бессмертия, чем то, которое дано нерожденному и несуществующему вроде меня. Выдуманное существо — эта идея, a идея всегда бессмертна».
— Я бессмертен! Я бессмертен! — воскликнул Аугусто.
— Что вы сказали? — спохватилась Лидувина.
— Чтоб ты мне принесла сейчас же… что-нибудь такое… Ветчины, холодных закусок, foie gras [17] , все, что найдется… У меня волчий аппетит!
17
Паштет (фр.).
— Вот теперь вы мне нравитесь, сеньорито. Ешьте, ешьте, ведь у кого аппетит — тот здоров, а кто здоров, тот и жив!
— Но я, Лидувина, вовсе не живу!
— Что вы говорите?
— Конечно, я не живу. Мы, бессмертные, не живем, и я не живу, но переживу всех. Я — идея, идея!
Он принялся за ветчину и паштет. «Но если я ем, — говорил он себе, — как же я не живу? Ем — следовательно, существую! Нет никакого сомнения. Edo ergo sum. Откуда у меня такой зверский аппетит?» И тогда он вспомнил, что, судя по книгам, приговоренные к смерти накануне казни очень много едят. «Вот этого, — думал он, — я никогда не мог понять. Другое, о чем рассказал Ренан в «Аббатисе Жуарре»,{76} это мне понятно. У парочки, приговоренной к смерти, пробуждается инстинкт продолжения рода. Но есть?.. Хотя да, это тело защищает себя. Душа, узнав про предстоящую смерть, чувствует грусть или возбуждение; но тело, если только оно здоровое, ощущает бешеный аппетит. Потому что тело тоже предчувствует близость смерти. Да, мое тело защищает себя. Я жру ненасытно, потом умру!»
— Лидувина, подай мне сыр, и вермишель, и… фрукты.
— Мне кажется, это чересчур, это уж слишком много Вам будет плохо, сеньорито.
— Разве ты не говорила: кто ест — будет жить?
— Да, но не так, как вы сейчас едите. Вы ведь знаете, сеньорито, пословицу: «Больше людей погибло от ужина, чем вылечил Авиценна».{77}
— Меня ужин убить не может.
— Почему?
— Потому что я не живу, меня нет; ведь я тебе это уже говорил.
Лидувина пошла за своим мужем и сказала ему!
— Доминго, мне кажется, сеньорито сошел с ума. Он говорит странные вещи, все из книг, будто он не существует… Бог знает что!
— Что с вами, сеньорито? — спросил его Доминго, входя в столовую. — Что с вами?
— Ох, Доминго! — отвечал Аугусто замогильным голосом. — Не могу с собой справиться, мне страшно ложиться в постель!
— Ну так не ложитесь.
— Нет, я должен лечь, я не держусь на ногах.
— Я думаю, вам следует после ужина погулять. Вы слишком много съели.
Аугусто попытался встать на ноги.
— Ты видишь, Доминго, ты видишь? Я не могу стоять на ногах.
— Еще бы, вы так набили себе желудок.
— Наоборот, с балластом больше устойчивости. Дело в том, что я не существую. Послушай, сейчас, во время ужина, мне казалось, будто вся еда через мой рот проваливается в бездонную трубу. Кто ест, тот живет — Лидувина права; но кто ест так, как только что поел я, ест с отчаяния, тот не существует. Меня нет…
— Да полно, бросьте вы эти глупости; выпейте кофе, потом — рюмочку, чтобы вся пища хорошенько улеглась, и пойдем гулять. Я вам составлю компанию.