Кампьен, балансирующий на своем ведре, неуверенно смотрел на бурую, исходящую паром жидкость в баночке из-под варенья, которую поднесла ему мисс Джессика.

— Не бойтесь, — сказала она. — Я все лето пила этот чай. Попробуйте. Если не сможете пить — не обижусь. Но книгу вам все же следует прочитать. Надеюсь, мне удастся обратить вас в свою веру.

Он попробовал. Наверное, такова на вкус смерть.

— Лоренсу тоже не нравится, — улыбнулась она. — Но он пьет. И чай из тысячелистника, который я ему завариваю, тоже пьет. И вообще всем этим интересуется, хотя взгляды его более консервативны. Он не одобряет моего равнодушного отношения к деньгам. Но что бы он делал, если бы я была к ним неравнодушна, — ведь у него нет ни пенса.

— Но для шестипенсовиков вы делаете исключение, — сказал Кампьен. — Слова вырвались у него против воли, словно мисс Джессика каким-то колдовством заставила его говорить. Встретившись с ее торжествующим взглядом, он понял — так оно и есть.

— Я вынудила вас это сказать. Я знаю, кто вы. Видела вас вчера под деревом в парке. Вы — сыщик. Именно поэтому я так откровенна с вами. Вы мне понравились. Вы интеллигентный человек. Согласитесь, ведь интересно заставить человека сказать, что тебе хочется. Как по-вашему, что это за механизм?

— Наверное, телепатия. — Кампьен был так ошеломлен, что даже отхлебнул крапивного чаю из баночки. — Так вы, значит, внушаете этой пышнотелой даме, чтобы она дала вам немного денег?

— Нет, я просто не отказываюсь их принять. Ведь ей это нравится. А мне эти деньги не помешают. Во мне опять говорит рационалистка, да?

— Да. Но если вернуться к вашим магическим способностям, вы что, умеете видеть происходящее за спиной?

Он думал, что сумел-таки озадачить ее, но после недолгого раздумья она вдруг сказала:

— Должно быть, вы намекаете на Клайти и ее молодого человека, от которого всегда пахнет бензином. Я знала, что они в парке, слышала, как они шептались у меня за спиной. Но я не обернулась. Они или отпросились с работы, или просто сбежали. Боюсь, их рано или поздно выгонят. — Она посмотрела на Кампьена озорным взглядом. — Я, конечно, могла бы дать им мою книгу. Но у Буна нет ничего о питании младенцев. Так что, думаю, их ожидают трудности.

— Вы очень странная женщина, — сказал Кампьен. — Только зачем вы рисуетесь?

— Рисуюсь? Не знаю, может, вы и правы, рисуюсь. Но что касается Клайти, я хорошо ее понимаю. Я тоже была влюблена однажды, но только однажды. Любовь была платоническая, ее не то что пиром, но и пикником-то не назовешь. Я была польщена тем, что мои скромные интеллектуальные достоинства нашли своего ценителя, но скоро поняла: нужны они были приятному и умному человеку, чтобы мучить свою жену, которую он, очевидно, любил физически, иначе зачем бы стал все это затевать. Да, ум у меня есть, но нет самоубийственного великодушия. И потому мы расстались. Но все равно даже теперь во мне еще достаточно женского, чтобы понять Клайти. Ну как, этот наш разговор поможет вам найти отравителя моей сестры Руфи?

Он сидел не поднимая глаз.

— Так как же? — снова спросила она. — Поможет?

Он поднял голову и вгляделся в ее лицо, хранящее следы былой красоты и оставшегося втуне ума.

— Вы должны знать, кто это сделал, — выговорил он с расстановкой.

— Но я не знаю. — Она была удивлена его уверенностью. — Не знаю. В моих магических способностях нет ничего таинственного. Каждый, кто, как я, живет одиноко, становится особенно чувствителен к поведению других. И тем не менее, уверяю вас, я не знаю, кто отравил Руфь. Хотя, должна признаться, у меня есть основания не очень сердиться на убийцу. Вы это скоро узнаете, так что мне лучше самой сказать.

— А что, мисс Руфь доставляла вам много хлопот?

— Дело не в этом. Мы редко виделись. У нас с ней было мало общего. Она сильно напоминала брата отца. Он был гениальный математик и, думается мне, немного сумасшедший.

— Так вы рады ее смерти? — Он говорил грубо, потому что боялся мисс Джессики. Она казалась ему милым и в то же время до умопомрачения непонятным существом.

— У меня были причины опасаться ее. Видите ли, семья Палинод — это как бы потерпевшие кораблекрушение в спасательной шлюпке посреди океана. Если один из них выпьет свою порцию воды — кстати, Руфь не была алкоголичкой, — остальным придется или смотреть, как он умирает от жажды, или поделиться. Но у нас почти нечем делиться, как бы хороши ни были советы Герберта Буна.

— Вы хотели бы сообщить мне что-нибудь?

— Нет. Остальное узнаете сами, хотя это остальное не представляет никакого интереса.

Сухощавый мужчина в ночном халате поднялся с ведра и поставил на стол баночку с крапивным чаем. Он, как колокольня, возвышался над мисс Джессикой. Она стояла перед ним, маленькая, хрупкая, и казалось, что вокруг нее, словно опадавшие лепестки, витали остатки былой привлекательности. Кампьен мрачно смотрел на нее, и в голове у него вертелся вопрос, казавшийся теперь даже более важным, чем тайна убийства.