— Но почему? — вырвалось у него. — Почему?

Она мгновенно поняла его. И серые ее щеки порозовели.

— Я бездарна, — мягко сказала она. — Никчемна, как на редкость точно выражаются американцы. Я не в состоянии ваять, или писать, или даже просто рассказывать. — Он взглянул на нее, стараясь уяснить себе всю необычность того, что она говорила, а она продолжала все так же мягко: — Стихи моей матери по большей части очень плохи. От отца я унаследовала немного ума — достаточно, чтобы это понять. Но в одном стихотворении, по-моему, что-то есть, хотя я допускаю, что многим оно покажется просто бессмыслицей. Вот послушайте:

Как я понимаю, чай пить вы больше не станете.

Спустя полчаса он вернулся к себе в комнату, разделся и, дрожа от холода, влез в постель. Книга, которую дала почитать ему мисс Джессика, лежала рядом на одеяле. Это был дурно напечатанный томик с загнутыми страницами, грубым тиснением на переплете и старинными многословными рекламными объявлениями на последних страницах. Он открыл наугад, начал читать и, уже засыпая, никак не мог отделаться от вертевшихся в голове пассажей Герберта Буна.

«ПРОСТОКВАША (остатки скисшего молока на дне бутылки или бидона, часто выливаемые нерадивыми хозяйками). Вкусовые качества могут быть сильно улучшены путем добавления сухого шалфея, дольки чеснока или — как особого деликатеса — кресс-салата. Сам я, как человек, не любящий тяжелой пищи, прекрасно жил по нескольку дней на такой смеси, с небольшим количеством хлеба, день ото дня разнообразя стол посредством добавления различных трав.

ЭНЕРГИЯ. Берегите энергию. Ученые считают, что энергия — это не что иное, как теплота. Используйте ровно столько энергии, сколько необходимо в данный конкретный момент. По моим оценкам, один час сна эквивалентен в энергетическом смысле фунту плотной пищи. Будьте смиренны. Принимайте то, что дают, даже если дающий выражает при этом презрение. Дающий вознагражден либо сознанием собственной добродетели, либо удовлетворенным тщеславием. Сохраняйте спокойствие. Беспокойство и жалость к себе забирают столь же много энергии (т. е. теплоты), сколь и глубокие размышления. Таким образом, желательно избавиться от обязанностей по отношению к родственникам и обществу, что одновременно освободит ваш ум от тяжелых мыслей и сделает его более восприимчивым к созерцанию Красоты Природы и Тщеславия Человека. Подобную недорогую роскошь интеллигентный человек может всегда себе позволить.

КОСТИ. Большой, питательный бычий мосол можно приобрести всего за пенни. Возвращаясь от мясника домой, Мудрый Человек может заметить на обочине дороги полезные одуванчики, а если повезет, то и лук..»

Кампьен уткнулся лицом в подушку. «О Господи», — вырвалось у него.

Кампьен понял, что разбудил его звук отворяемой двери и что человек, чья ладонь все еще сжимает ручку двери, продолжает с кем-то говорить в коридоре. Этим человеком оказался Чарли Люк.

— …удовольствие — разгуливать по крышам, — с грубоватой мягкостью выговаривал он кому-то. — Да и шею можно сломать. Конечно, это не мое дело, и, если я невольно обидел вас, приношу извинения. Не обижайтесь. Я ведь хочу вам добра.

Если не слова, то неожиданно теплые нотки заинтриговали Кампьена. Но ответ — нежная цепочка звуков — оказался неразборчив.

— Очень сожалею, — громыхал голос полицейского инспектора. — Конечно, я никому не скажу. За кого вы принимаете меня? За громкоговоритель на вокзале? Приношу тысячу извинений, мисс Уайт. Я не замечаю, что говорю слишком громко. До свидания!

За дверью послышался сильный шорох, дверь еще приотворилась, Чарли Люк бросил собеседнице последнюю фразу: «Я только хотел дать вам один совет. Не надо лезть на рожон», и дверь наконец захлопнулась.

Люк вошел в комнату, вид у него был скорее человека озабоченного, чем потерпевшего поражение.

— Глупышка, — сказал он. — Во всяком случае, не будет говорить, что я не предупреждал ее… Я сказал Рене, что иду к вам, и она дала мне этот поднос.

Люк поставил поднос с двумя чашками на зеркальный столик.

— Такой уютный особнячок, и надо же — убийство, а? — продолжал он, оглядывая спальню. — Там, где я провел ночь, чаем не поили. «Вы думаете, в этих банках что-нибудь найдут?» — спросил я старшего инспектора, но он пропустил мои слова мимо ушей. Да, откопали мы беднягу и поместили какую-то его часть в банки сэра Добермана.

Он подал мистеру Кампьену чашку чая, а сам удобно устроился в кресле, похожем на трон.

— Я поднялся наверх официально побеседовать с племянником Рене, юристом. Думаю, эта версия еще не разоблачена, и пока нам лучше ее придерживаться.

Ему очень шло восседать на троне. Мускулы, вздымавшие рукава пиджака, казались каменными, узкие глаза блестели так живо, точно он спал всю ночь дома в постели, а не мерз на кладбище.

— Мисс Джессика разоблачила меня, — заметил Кампьен. — Она видела всех нас в парке.

— Конечно, видела, — не удивился Люк. — Нет, что ни говорите, мозги у них у всех есть. Я вам это сразу сказал. Я сам при первом знакомстве ошибся. Но нет, эти люди не дураки.

Кампьен, сидя в постели, помотал головой, и в его потемневших глазах мелькнула какая-то догадка.