— Давай пошлем Зарубина к майору Еропкину,— предложил Хмелев.— Пусть опять попробует со своими ребятами прорыть в снегу норы… Нам бы сковырнуть до утра еще два дота, те, что слева от главной дороги. Как думаешь?

— Хотя бы даже один, крайний,— сказал Ветошкин и вопросительно поглядел на Евстигнеева.

— Позвоните, товарищ комдив, Василию Васильевичу, обрисуйте положение, как оно есть,— сказал Евстигнеев.— Я уверен…

— Нет.— Хмелев потряс крупной головой.— Будем делать сами, что возможно, а на рассвете ударим в полную силу. Все же у нас есть собственный резерв: два почти нетронутых батальона Степаненко… Ну, вот так и порешим, Михаил Павлович…

82

А теперь мне тоже надо привести себя в порядок. Побудь пока за меня и ответь, если нужно. Договорились?

Евстигнеев поднялся.

В штабном доме шла своя, как всегда во время наступательных боев, нервозная, суетная жизнь, но после увиденного в полках и эта жизнь показалась Евстигнееву недопустимо домашней.

В комнате находились капитан Тишков, начальник шифровального отделения — старший лейтенант, начинж, начхим, старший писарь. У телефонов, поставленных на круглом столике, сидела Тонечка, только что заступившая на дежурство. За печкой, в углу, уткнувшись лицом в колени, прикорнул Юлдашов.

Тишков диктовал, а старший писарь старательно выводил карандашом под копирку текст вечерней оперативной сводки. Старший лейтенант Колдун, как его звали, ждал начальника штаба, чтобы взять для зашифровки очередное боевое донесение в штаарм. Начхим пришел объясняться насчет лошади, которую у него одолжили на один вечпр для подвоза снарядов и до сих пор не вернули; он был намерен прямо поставить вопрос: когда наконец в штабе дивизии будут относиться с должным уважением к нуждам химической защиты и обеспечения?.. Начинж явился тоже по делу — уточнить с Аракеляном схему минных полей противника на направлении главного удара, но Аракелян еще не вернулся с задания. И начинж в ожидании его согласился посидеть часок за оперативного дежурного вместо Зарубина, которого Тишков почти силком отправил отдыхать.

Выслушав доклад капитана Тишкова, Евстигнеев, сосредо-ченный и мрачноватый, приказал вызвать к телефону командиров стрелковых полков. Не раскрывая пока замысла комдива, Евстигнеев каждому повторил одну и ту же фразу: «Приводите себя по возможности в порядок». Слова эти не отменяли существующего приказа наступать, но в то же время ориентировали командиров частей, особенно Еропкина и Кузина, на действия, единственно в той обстановке возможные и разумные, позволявшие войскам дивизии за ночь собраться с силами для нового удара по врагу.

Едва Евстигнеев положил трубку, как Тонечка со значительным выражением на лице сказала:

— Суздальский здесь. Передаю.— И шепнула:—Командующий…

— Суздальский у телефона,— сказал Евстигнеев, быстро одной рукой расстегивая планшетку и вытаскивая из нее карту.

— Как там у вас, Вазузин взяли? — отчетливо прозвучал в трубке напористый голос генерал-лейтенанта Пасхина.— Взяли или нет?

83

— Пока не взяли, Василий Васильевич,— ответил Евстигнеев.— Очень сложная обстановка. Противник ведет сильный огонь из дотов, а подавить его из-за отсутствия необходимых средств не можем. Люди почти сутки в снегу на двадцатиградусном морозе. Организация обогрева и горячего питания крайне затруднительна, имеется масса обморожений…

— Постой, постой,— прервал Пасхин,— вы же отбили днем три дота, вы были на окраине… Как с дальнейшим продвижением? Что?

— Войска продвигаются, Василий Васильевич, но очень медленно. По сути, ползут.

— А далеко они сейчас от Вазузина?

— От северно-западной окраины, куда прорывались по оврагу днем, метров восемьсот.

— Приказываю к утру взять город. Поддержим вас огнем,— сказал Пасхин.

— Я доложу Владимирскому.

— Имейте в виду, к утру! — повторил Пасхин.— Понятно? Так и передай своему уважаемому хозяину.

Приказ командующего, четкий и недвусмысленный, существенно менял дело. Евстигнеев немедленно отправился к командиру дивизии.

Намаявшись за день, Хмелев спал. Ветошкин, сидя на кухне, составлял списки политработников, которые должны были на рассвете выйти в поле с оружием в руках. Евстигнеев вполголоса рассказал комиссару о звонке генерал-лейтенанта Пасхина и его категорическом приказе взять город к утру.

— А к какому часу, не уточнил? — усмехнулся Ветошкин.

— И все же придется разбудить комдива, Сергей Константинович. Я обязан немедленно доложить…

Из-за переборки послышался хриплый бас Хмелева:

— Я все слышал, Евстигнеев. Будет еще спрашивать, скажи, что возьмем часам к одиннадцати, если не произойдет чего-нибудь чрезвычайного. Так и скажи.

Евстигнеев ушел.

Ровно через два часа Хмелев без всякого предупреждения появился в штабе. Его одутловатое лицо было чисто выбрито, тщательно промытая кожа лба и щек блестела, из-под ворота шинели выглядывала тонкая полоска свежего подворотничка. Евстигнеев понял, что Хмелев подготовился ко всему.