– Un deux trois [38] . Un deux trois. Un deux trois, – механический голос мерно отсчитывал такты, а метроном вторил ему. Классный экзерсис длился четвертый час, и в зале надрывались трое – Анна, Борис и Алла Коренева, дублерша Анны. Молоденькая балерина держалась из последних сил, приседая в бесконечных плие, но не могла остановиться раньше примы – гордость не позволяла. Борис ткнул Анну в бок и прошептал:

– Садистка несчастная, девка сейчас концы отдаст прямо у станка. Заканчивай уже и отпусти беднягу.

Анна вывернулась из очередного арабеска и приняла устойчивое положение.

– Алла, – позвала она, снимая со станка полотенце и вытирая пот с груди, – хватит на сегодня…

Девушка без сил опустилась на пол прямо там, где стояла.

– Завтра во сколько?

– В одиннадцать? – вопросительно взглянула Анна на Бориса.

– А выходной? – возмутился тот. – Кто обещал выходной? Я, между прочим, в отпуске! И ты тоже! И она, – он ткнул пальцем в сторону девушки. Та с надеждой смотрела на Анну. Борис злорадно ухмыльнулся.

– Не приходи завтра, Аллочка, – вздохнула Анна, – отдыхай! А почему ты никуда не едешь? Действительно – отпуск же.

– Скоро на неделю в Пермь улетаю, к родителям, – девушка встрепенулась. – Я правда могу идти?

– Иди-иди, – подтолкнула ее Анна к двери. Та поплелась, еле волоча ноги. Когда за ней закрылась дверь, Анна полезла в сумку и достала оттуда пластмассовый контейнер с зеленым салатом.

– Хочешь? – спросила она Бориса.

– Нет, спасибо, – скривился он, – сама жуй свою траву, а я пошел в «Arte Faq». Поем нормально. Жики, как всегда, в три придет? Успею!

– Здесь не только трава, – Анна обиделась. – Еще креветки, мидии и осьминоги. Целый букет из белка, витаминов и микроэлементов. Я буду здоровая и красивая, а ты – толстый и больной.

– Это мы еще посмотрим, – отмахнулся Борис и вышел.

В час, когда театр пустеет и воцаряется тишина, только где-то перекликаются уборщицы, готовя помещение к вечернему спектаклю, и время от времени гремят чем-то монтировщики сцены, сюда, в репетиционный зал редко доносятся эти звуки. А теперь, в межсезонье, и вовсе тихо. Анна вяло щипала салат с редко попадавшимися в нем «микроэлементами» и наслаждалась покоем. Безмолвие… Словно она одна на всем белом свете.

Шантажист больше не звонил. Но ночами Анна по-прежнему не могла сомкнуть глаз, ворочаясь с боку на бок и не давая спать Антону. Он просыпался, но не приставал к ней с вопросами, а лежал, отвернувшись, и слушал, как она вздыхает, а потом, отчаявшись заснуть, встает, и тихонько выскальзывает из спальни. Он не мог понять, что ее мучает. В конце концов, она не знала ни Стрельникову, ни, тем более, Ольгу Вешнякову, чтобы так переживать из-за их смерти. Да, смерть чудовищна, но время лечит, как это ни банально, и пора бы Анне успокоиться.

Или же ей не дает уснуть это пресловутое танго, будь оно неладно? Совсем ее вымотало. Она стала похожа на тень, когда Антон ее окликал, она не сразу отзывалась, а только после того, как он звал ее во второй, а то и в третий раз, рассеянно поднимала голову.

– А? Что ты говоришь? – словно очнувшись ото сна, произносила она.

Анна видела, что он мучается неизвестностью, но объясняться с ним было выше ее сил – она отчаянно трусила. Отправив в рот еще порцию салата, Анна глотнула воды из бутылки. Тут ей почудились шаги, размеренные, словно стук метронома. Она торопливо проглотила салат и прислушалась. Шаги то приближались, то удалялись, пару раз она слышала их совсем близко, прямо за дверью зала, но они потом снова стали тише. Анне остро захотелось, чтобы с ней сейчас был кто-то рядом – ну хотя бы Борис. Вот шаги снова приблизились, и Анне стало совсем жутко.

– Кто там? – крикнула она, почему-то в полной уверенности, что ответа не получит, больше для того, чтобы разорвать это гробовое безмолвие. Шаги продолжали гулко доноситься из глубины коридора, и Анна поняла, что еще мгновение – и у нее начнется истерика.

– Кто здесь? – снова крикнула Анна как можно громче, и тут дверь зала с легким скрипом приоткрылась. Анна словно окаменела, не в силах пошевелиться.

– Кто здесь? – прошептала, сжав пальцами черенок вилки. Без борьбы она не сдастся.

Она увидела руку – пальцы на потемневшем от времени дереве – и в зал осторожно заглянул человек. Она так испугалась, что не сразу поняла, кто это. Он заговорил, и только после этого Анна осознала, что человек ей знаком.

– Почему вы кричите? – спросил Зубов.

– Я слышала шаги, – Анна еле шевелила губами. – Кто-то ходил под дверью несколько минут. Это были вы?

– Нет. Я только что подошел. Но, признаться, если б вы не закричали, я бы вас не нашел. Черт ногу сломит в ваших катакомбах. И ни души. Мне дежурная на служебном входе сказала, что вы все еще в театре, а то я бы подумал, что здесь никого нет.