— Вам незачем просить у меня прощения.

— Вы так считаете? Тогда скажите мне, почему у меня перед глазами до сих пор стоит та ужасная минута, когда я ушел от вас. Скажите, почему у меня болит вот здесь, — он положил ее руку к себе на грудь, — когда я вспоминаю, как бросил вас одну. Скажите, что я должен сделать, чтобы вы хотя бы снова мне поверили, если уж я не могу сразу заслужить ваше прощение.

— Могу только повторить — вам незачем просить у меня прощения. Вы были прощены за все вперед еще в тот день, когда отдали мне свой сюртук. Мне кажется, я уже тогда была наполовину в вас влюблена.

Рука Марка скользнула по ее спине, и он притянул ее к себе. Джессика замерла. Было так тихо, что биение ее собственного пульса казалось ей громким, как барабанная дробь. Это было словно вступление к симфонии, момент, когда остальные инструменты оркестра еще не присоединились, но уже наготове и ждут своей очереди. Она невольно стиснула мокрую ткань его сюртука и почувствовала, как его тело подалось ей навстречу.

А потом он поцеловал ее. Вкус его губ после столь долгого перерыва вызвал в ней такое острое удовольствие, что это было почти больно. Сначала они были холодными… потом потеплели. К привкусу дождя примешивался жар его рта. Этот поцелуй пробудил ее к жизни. Теперь она больше не могла скрывать свои желания и лгать самой себе, что самое главное — это выжить, и больше ей ничего не нужно.

Нет. Марк стал ей необходим, и это было гораздо страшнее, чем все, что случилось с ней за последние годы. В любую секунду он мог сломать ее, разбить ей сердце. И сделать это своей добротой, а вовсе не жестокими словами. Ей хотелось разрыдаться от каждого его прикосновения. Каждый поцелуй поднимал ее над землей.

Может быть, очень скоро она упадет на землю.

Он запустил руки в ее волосы, нащупывая в темноте шпильку за шпилькой, освобождая их. Тяжелый водопад локонов, немного влажных от дождя, обрушился на ее плечи и спину. Он зарылся в них лицом и глубоко вздохнул. Потом немного отстранился и прислонился лбом к ее лбу.

— О, Джессика. Вы должны рассказать всем и каждому, какой я лицемер. Я совершенно серьезно прочел вам лекцию о том, как мужское распутство влияет на женщину, а потом даже не соизволил подумать, как оно повлияло на вас. Не говорите, что мне незачем просить прощения.

От этого признания ее сердце и в самом деле чуть не разорвалось. Он тоже был слаб и уязвим. Они оба искали друг друга в полной темноте; искали и боялись найти.

Джессика отстегнула застежку тяжелого от воды плаща и сбросила его на пол. Ей показалось, что у нее с плеч свалился невероятный груз.

— Марк, — серьезно сказала она. — Ни за что на свете я не хотела бы вас ранить. — Ее голос дрогнул. — Чего бы вы от меня ни хотели — я отдам вам это. С радостью.

— Я хочу этого. — Он обнял ее. Ее платье быстро намокало от его сюртука, но ей было все равно. Важно было только то, что его губы снова нашли ее рот, что его твердое тело прижималось к ней. Он был таким сильным, и в то же время ей достаточно было положить ладонь ему на грудь, чтобы он отступил. Нет, этот человек не причинит ей боли. Сегодня — нет.

Но завтра…

Она покачала головой, стараясь прогнать тревожные мысли, и полностью отдалась поцелую. Несколько минут в мире не было ничего, кроме прикосновения губ и сплетения языков, неровного дыхания, нежного штурма и сладостной капитуляции. Оторвавшись на секунду, Джессика потянула его в гостиную, на диван. Они почти рухнули на него и снова прильнули друг к другу. Его одежда была еще по-прежнему влажной, но уже теплой.

Он бережно обхватил ее лицо ладонями. Да, сегодня, в эту минуту, в это мгновение, она действительно была ему дорога. И в следующую… и еще через минуту…

Его пуговицы впивались ей в грудь, и она начала нетерпеливо их расстегивать — сначала просто чтобы избавиться от помехи, потом все более и более жадно. Он на секунду отвлекся, чтобы стянуть сюртук, и опять припал к ее губам. Их тела прижимались друг к другу, грудь терлась о грудь, бедро о бедро. И это была единственно правильная вещь на свете. Джессике было так хорошо, что это просто не могло продолжаться долго.

Когда он отстранился, она не удивилась — она ожидала, что это вот-вот произойдет. Но вместо того, чтобы извиниться и сказать, что он уходит, Марк вдруг опустился перед диваном на колени и поднял ее юбки. Прохладный воздух коснулся ее бедер, а тело заныло от предвкушения.

Его горячие руки начали медленное путешествие от коленей вверх.

— Джессика… — выдохнул он, когда его большой палец коснулся ее влажного естества. Острое наслаждение пронзило ее с головы до ног. Его пальцы раздвигали и ласкали шелковистые складки, и движения становились все более и более уверенными.

— Так правильно? Хорошо? — шепнул он, поглаживая самое чувствительное место. Это было не хорошо, это было неописуемо прекрасно.

— Да.

— А так?

Она накрыла его руку своей.