понял, что на сей раз исчезну уже навсегда – окончательно и бесповоротно.

Паника ударила по нервам. Бежать! До двери оставалось шагов пять. Отбросив осторожность,

рванул к ней со всех ног.

Не успел.

Он срезал меня в шаге от спасения. Ноги подкосились, я кулем рухнул на пол, словно вдруг

безмерно устал.

Дверь была так близко и в тоже время недосягаема. Из последних сил я пополз к ней.

– Она не открывается. Это лишь антураж, – лишил меня последней надежды голос палача.

Ловушка захлопнулась. Мне конец.

– Не делай этого… Не надо, – мой язык ворочался с трудом. – Ты станешь убийцей…

– Не стану, ведь ты и так уже не живой, – резко возразил он и пообещал: – Не бойся, это будет

быстро.

Меня вдруг стало крутить и мутить. Казалось, что я разделился на фрагменты, как в пазле. И эти

кусочки начали перемешиваться, меняться местами, стираться.

Нет! Не хочу! Как же достучаться до него?! Как убедить, что я живой?..

В угасающей памяти вспышкой молнии промелькнули выдержки из учебника по психиатрии:

«Обращение по имени помогает расположить к себе пациента, создать доверительный настрой». И

еще: «При обострении попробуйте переключить внимание пациента, заинтересуйте его другой

проблемой, не связанной с манией».

Вообще, это у меня такая особенность: фотографическая память. Я запоминаю людей, пейзажи, ситуации, книги от корки до корки и потом могу мгновенно вспомнить требуемую информацию,

7

Ваншот. За пределом

вплоть до последней запятой или морщинки в уголках губ. Именно из-за этой уникальной

способности, а еще наблюдательности и склонности к анализу меня, двадцатитрехлетнего пацана, привлекли серьезные дяденьки в дорогих костюмах к работе в качестве… хм… короче привлекли.

Одно из тех предложений, от которых невозможно отказаться. Я не жалуюсь. Башляют много, а

связанный с работой риск можно и потерпеть.

Но это там, в реальной жизни. А здесь, в этом страшном непонятном месте, меня вот-вот убьют.

Теперь уже окончательно и безвозвратно.

Сознание продолжало медленно гаснуть. Меня словно пропускали через мясорубку, дробя на

пиксели и биты, а потом затягивали в воронку без конца и края, мерзкую и жгучую.

Остался последний шанс побороться за жизнь.

Как там сказано? Обращаться по имени. Переключить внимание. Заинтересовать. Если мой

«стиратель» нормальный человек, не психопат, не профессиональный убийца, то может сработать.

– Скажи… своё… имя… напоследок… – я с неимоверным трудом выталкивал из себя слова, борясь с

подступающей мглой, без всякой уверенности быть услышанным. Но пока во мне теплится хоть

искорка сознания, буду бороться. Не сдамся! – Слышишь?.. Эй!.. Меня зовут… Рома… А тебя?.. Я

имею… право знать… кто… меня… убил…

– Ты и так уже мертв! Мертв! – как заклинание выкрикнул он, но процедуру удаления явно

прекратил. Мне чуть-чуть полегчало, хотя силы не вернулись, и двигаться я по-прежнему не мог.

Зато сознание прояснилось, осталась, правда, пульсирующая боль в висках.

– Так как тебя зовут, камрад?

– Виталий, – неохотно пробурчал он, нервно покашлял и вновь заговорил. Теперь в его голосе

прозвучало виноватое сочувствие: – Слышь, как там тебя… Рома. Чисто по-человечески я понимаю, как тебе не хочется снова… М-да… Но ты же и не должен был очнуться. Оцифровка не сохраняет

личность, только матрицу. Чистый разум, освобожденный от всех предыдущих воспоминаний. Не

понимаю, что пошло не так. Со мной подобное впервые. Но в инструкциях есть четкое указание…

Ты пойми, таким глючным я не могу отпустить тебя в игру, иначе пойду под суд за нарушение

закона о неприкосновенности личности. А в реальном мире ты уже труп. Тебе некуда деваться.

Остаётся только… хм… удаление. Так по всем инструкциям положено!

Я проигнорировал «труп» – это явно не про меня, что-то он путает, – и ухватился за соломинку:

– Виталик, а ты наплюй на инструкции и вспомни про пять косарей, которые можешь потерять, если сотрешь меня. – Переключили внимание? Теперь попробуем заинтересовать. Нечем? А блеф на