Фёдора Николаевича "колбасило" не на шутку. Ирина в прихожей взяла трубку домашнего телефона и набрала номер своей матери.

– Мама, привет! Как дела? Да никак!
– женщина говорила раздражённым голосом.
– Мой нажрался и валяется со свинячьим рылом. Я не могу это терпеть!

Пожилая мать Ирины укоризненно ответила, что жене офицера не подобает так себя вести, работа у мужа тяжёлая и ответственная, так что ему и напиться один раз не грех.

– Мама, приезжай посмотри за ребёнком! Я куда? Ой, мама, дай мне уехать, отвлечься! Я так устала!

Услышав в ответ материн ворчливый тон, - отчего, мол, устала её дочь, - Ира, вспылив, бросила трубку. Приняв душ и наскоро собравшись, женщина достала из кармана мужа ключи, в том числе и от машины и, демонстративно хлопнув входной дверью, сбежала по ступенькам вниз.

Войдя в гараж, стоявший неподалёку от дома, женщина села в иномарку Фёдора и, заведя её, дала задний ход. Затем закрыла гараж, снова села в машину и вдавила педаль газа.

– Ну что ж, милый!
– размышляла она вслух.
– Сегодня ты не можешь. Поищем другого для молодой и красивой женщины. А с дочкой бабушка посидит. Ирина ещё сильней вдавила педаль газа, на высокой скорости определяя свой маршрут в увеселительное заведение.

Фёдор Николаевич сидел у себя в кабинете в помятом костюме и мучился после пьянки, как наркоман при ломке. Голова разрывалась на части от диких болей, весь пищевод жгло, а тело ломало. Смирнов ёрзал в кресле, как уж на сковороде, бесполезно тыкаясь в очередное уголовное дело, то и дело копаясь в бумагах.

"Что за хрень мне подсунули под названием "Столичная водка"?" - пытался размышлять Фёдор Николаевич и вдруг обречённо вздохнул: - "Отравиться-то можно и хорошим вином, если не в меру им злоупотребить"...

Он и подумать не мог, что его благоверная воспользуется таким моментом и вовсю "наставит ему рога" с богатым мачо-армянином у него в коттедже. И столкнувшись утром со своей внезапно появившейся у них дома тёщей, даже не удивился этому.

В семье её никто не любил, даже маленькая Лиана - за излишнюю строгость.

Бабка была суровее Фёдора, хотя и покрывала свою дочь Ирину. Смирнов неожиданно вспомнил о инциденте, устроенном вчера в кафе, и набрал номер телефона.

– Суслов! Вчера задержали парня в кафе, где он?

– В 13-ой, товарищ майор!
– ответил дежурный мент.

– Срочно доставить ко мне!

– Слушаюсь! Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

В кабинет привели скованного сзади наручниками симпатичного рослого молодого мужчину. Вчерашняя смелость в этом парне мгновенно исчезла, когда он увидел сидящего в кресле не пьяного наглого блондина, а майора полиции с суровым и властным лицом.

– Я только за девушку заступиться пытался...
– начал испуганно оправдываться задержанный.

– Садись!
– вдруг повеселел Фёдор.
– Воронов! Сними с него наручники.

– Слушаюсь, товарищ майор!
– ответил конвойный.

– Правильно заступился!
– весело сказал Смирнов, - заступаться и нужно, особенно за девушек!

Он протянул задержанному мужчине свою сильную руку на прощанье и, выписав пропуск и вежливо извинившись, отпустил.

У Фёдора полегчало на душе, но голова продолжала болеть, и он послал одного из своих подчинённых в аптеку за аспирином. Когда принесли лекарство, майор налил в стакан воды и растворил в ней шипучую таблетку. Не успела утихнуть боль - зазвонил внутренний телефон.

– Слушаю вас, товарищ полковник!
– отчётливо произнёс Смирнов.

– Федя, зайди ко мне, - неофициальном тоном произнёс Старостин.

– Понял, Пётр Ефимыч, сейчас иду.

Майор нехотя потянулся и встал. Идти к шефу городской полиции, тем более сегодня, в его планы не входило. Но и уклоняться от этого он не имел права. Он снова налил из графина воду до краёв в стакан и, залпом выпив и выйдя из своего кабинета, пошёл по коридору в приёмную. Секретарь попросила подождать несколько минут - полковник с кем-то разговаривал по телефону. Наконец Смирнова позвали в более просторный кабинет с большим столом из красного дерева.

– Что-то плохо выглядишь, Фёдор! Ох, не советую тебе увлекаться этим... по себе знаю.

– Да не мог я сдержать себя, Пётр Ефимыч! Все нервы вымотались из-за этого дела. Эти отморозки просто звери какие! Нелюди просто. А предательница Голубяткина! А свидетели, не захотевшие потом давать правильные показания…

– Ну, свидетелей ты сам от себя оттолкнул, Федя, - спокойно возразил Смирнову шеф полиции.
– Ну а с Голубяткиной что спрашивать? Сам всё знаешь...

– Мне дядю Семёна жалко, хороший был мужик, - ответил майор, - эти подонки всё тело изуродовали и без того несчастному судьбой дядьке.