Таким образом, Катерина завела себе любовника в лице старого детдомовского друга. Зыбов мотался весь день по городу в поисках работы. Ходил он по разным конторам и производствам, но инвалиду по психическому заболеванию, тем более только что выписанному из психбольницы, все отвечали отказом. Уже прошли осень и зима после того, как он вышел из психушки. Наступила ранняя весна: очень быстро стаивал снег, а с крыш большими струями стекала вода. Глаза жмурило от солнечного яркого света, но ночью подмораживало, и дворники с раннего утра вынуждены были посыпать асфальт тротуаров гремучей смесью песка с солью. Костя тосковал по работе, но нигде его не принимали.

Вечером, когда лёгкий морозец начал покрывать лужи тонкой коркой льда, Константин по дороге домой столкнулся со своим бывшим руководителем, жившим от него неподалёку.

– Ну что, Константин Олегович, нашли себе работу? – насмешливо, сверкнув дорогими линзами своих очков, спросил он.

– Нет, Аркадий Семёнович, не нашёл, - опустив голову, грустно ответил Зыбов.

И добавил:

– Возьмите меня обратно, хоть на полставки, хотя бы за половину зарплаты...

– Я уже на твоё место принял человека, поэтому при всём желании не могу, - начальник напустил на себя сочувствующий вид.

– У меня жена, нездоровый сын, пожилая мать...
– начал повышать свой тон Костя.

– А у меня не институт благородных девиц! Что мне прикажешь - под удар себя подставлять перед нашим директором ЖЭКа?
– вспылил не на шутку бывший шеф.

– Да чтоб ты сдох, мразное животное!
– в сердцах выкрикнул Зыбов.

– Чего?
– громко переспросил Аркадий Семёнович.
– Что ты сказал? Ах ты!..
– он попытался схватить Зыбова за грудки... И тут его окликнули:

– Эй, очкарик! Иди сюда!

Аркадий обернулся, выпустив Костю. Сзади него стояли два молодчика.

Константин, не желая вмешиваться, без оглядки пошёл быстрыми шагами ближе к своему дому. По пути столкнулся ещё с одной знакомой рожей. Это был тот самый маленький мужичок-алкоголик, которому он надавал за наглость перед тем, как его увезли в дурдом. Позже этот алкаш будет присутствовать на опознании и даст свидетельские показания против Зыбова.

Привольного убили случайные заезжие парни, которые в ту же ночь свалили из города. По своему внешнему виду они не вызывали подозрений и остались никем не замеченными. Беспредельщики даже не пытались избавиться от трупа, уверенные в своей безнаказанности. Убийство было жестоким - труп Аркадия Семёновича так и пролежал на примороженном асфальте до приезда опергруппы.

По показаниям единственного свидетеля Нагорнова Станислава Борисовича в лице того же алкаша-халявщика выходило, что тот видел убийцу (Зыбова Константина Олеговича), быстро уходившего от места происшествия. А точнее, от места убийства. Надо сказать, что местные оперативники не стали уточнять и сверять время, когда произошло убийство, и когда Зыбов убегал домой. Они даже не хотели признавать простую деталь преступления: что бывшего непосредственного начальника этого психбольного убивали двое, то есть группа лиц, а не один человек. К тому же Зыбов был слабее Привольного, но кто мог знать на самом деле, сколько сил может быть у буйного?..

Менты быстро приехали домой к Зыбовым, получив бумагу с подписью от районного прокурора.

– Уголовный розыск! Откройте!
– потребовал один из оперативников в гражданской одежде. Остальные были в ментовской форме. Внизу уже поджидала машина, включив мигалку.

Перепуганная Катя быстро открыла дверь, не спрашивая у опергруппы даже документов. Клавдия стояла рядом, по привычке держа слабоумного внука на руках.

Костя лежал на кровати, когда в его комнату ворвались оперативники.

– Он больной!
– пыталась защитить своего мужа Катерина.
– Что он сделал? Костя даже мухи не обидит!

– Посторонитесь, гражданка!
– властно повысил голос на неё молодой капитан УГРО.
– Ваш муж подозревается в тяжком преступлении. Вот постановление прокурора.

Мент протянул женщине лист бумаги, где чёрным по белому был наспех напечатан соответствующий документ и резолюция прокурора района.

Костя пытался сопротивляться, чем усугубил своё положение. Здоровые молодые менты быстро скрутили несчастного. Катерина, вся бледная, обливаясь слезами, выбежала следом, но не смогла догнать оперативную машину. Клавдия Васильевна, шокированная произошедшим, словно застыла на месте с орущим от страха Никитой на руках...

Менты долго били Костю, вынуждая признаться, уговаривали, снова били, кидали, как мешок, в камеру. Наконец им удалось добиться подписей задержанного.

– Катя! Я ничего не сделал! Не верь им!
– кричал несчастный и весь избитый Зыбов через решётку комнаты краткосрочных свиданий в СИЗО. Перевезли его туда из КПЗ через несколько суток после задержания.

– Костя! За что они тебя так? Костенька! Родной мой!
– кричала его жена, обливаясь слезами. Мать не пришла - её с инсультом увезли в больницу. Никиту оставили на время соседям. Катерина пыталась ещё что-то сказать, но ей не давали. Сзади неё толпилась очередь родственников арестантов. Зыбова увели обратно в камеру. Там было много подследственных - татуированные, здоровенные мужики и тощие, но жилистые урки. Обстановка для многих «первоходов» пугающая. А уж человеку с психическим заболеванием и вовсе тяжело. Камера была душной - шли дурные запахи от параши и старого прогнившего умывальника. Пахло потом, нечистотами и мочой. Мужчины то и дело закуривали, кто-то умудрялся заварить чифирь и пускал трёхсотграммовую кружку по кругу.