Так или иначе, теперь ясно, что Людвиг Энг появляться не намерен. Уже, наверное, два часа стукнуло. Лерер взглянул на часы… и растерянно моргнул.

Два сорок.

– Мисс Томсен! – позвал он, нажав кнопку селектора. – Не подскажете, который час?

– Чудеса, да и только! – воскликнула секретарша после паузы. – Я не думала, что еще так рано. Буквально только что было два двадцать. Наверное, часы сломались.

– Вы, наверное, хотели сказать – «так поздно», – поправил Лерер. – Два сорок – это позже, чем два тридцать.

– Позволю себе не согласиться с вами, сэр. Конечно, не мне вас учить, но я считаю иначе. Спросите кого угодно, да хоть вашего посетителя… Мистер Арбетнот, разве два сорок не раньше, чем два двадцать?

В селекторе послышался мужской голос, сухой и ровный:

– Я пришел, чтобы говорить с вашим начальником, а не вступать в научные дискуссии. Мистер Лерер, если вы уделите мне время, то убедитесь, что мое сочинение представляет собой самую отъявленную чушь, когда-либо попадавшую вам на глаза. Мнению мисс Макфадден можно доверять.

– Впустите его, – неохотно распорядился Лерер.

Ему было не по себе, творилось что-то странное, нарушавшее привычный, упорядоченный ход времени, но пока совершенно непонятное.

В кабинет вошел молодой человек с залысинами, одетый с иголочки и с портфелем под мышкой. Обменялся рукопожатием с библиотекарем, уселся за стол напротив.

Вот, значит, с кем Чариз закрутила интрижку, подумал Лерер. Ладно.

– У вас есть десять минут, – сухо объявил он, – затем вы уходите. Понятно?

– Я тут состряпал самую дикую, самую невозможную концепцию, какую только мог себе представить, – начал Арбетнот, расстегивая портфель, – и думаю, что официальное ее искоренение абсолютно необходимо. Ей нельзя позволить укорениться в общественном сознании, пока не нанесен непоправимый вред. Всегда найдутся люди, которые подхватят и постараются реализовать на практике любую идею, какой бы бредовой она ни была. Вы единственный, кому я это показываю, и то с серьезными опасениями.

Посетитель нервно выхватил из портфеля стопку машинописных листов, бросил на стол перед библиотекарем и откинулся на спинку кресла в ожидании.

Лерер пробежал заголовок профессиональным взглядом и пожал плечами.

– Понимаю, вы просто вывернули наизнанку знаменитый труд Людвига Энга. – Он оттолкнул свое кресло от стола и поднял руки в отвергающем жесте. – Это вовсе не дикость и не бред, а вполне логический ход, который может прийти в голову кому угодно.

– Однако пока не пришел, – недовольно буркнул Арбетнот. – Вы прочитайте еще раз и подумайте о возможных последствиях.

Лерер лишь хмыкнул. Не смущаясь его скептического взгляда, молодой человек продолжал, спокойно, но настойчиво:

– Я говорю о последствиях искоренения этой рукописи.

Библиотекарь перечитал заголовок:

– Ну и что? – усмехнулся он. – Кто угодно может разобрать своббл. Более того, тысячи уже разобраны в рамках официального искоренения, это уже рутина. Сомневаюсь, что во всем мире остался хоть один.

– Раскиньте мозгами, Лерер! – горячо вымолвил Арбетнот. – Что будет, когда мое сочинение искоренят – а я уверен, что так и случилось, и скоро. Вы знаете, что зачистка первоначальной идеи Энга означает конец своббла как такового, а следовательно, и фазы Хобарта. В прошедшие двое суток, по мере того как приближается исполнение приговора, вынесенного Агентством, время в Западных США и Афро-Муниципии вернется к нормальному ходу. В таком случае, если следовать той же логике, искоренение моего труда… – Молодой человек помолчал, переводя дух. – Лерер, вы же понимаете, фактически я нашел способ поддержать фазу Хобарта, которая уже распадается – сохранить все то, что принес нам своббл! Это победа над смертью, Лерер, история жизни Анарха Пика – лишь начало. Сохранить цикл можно, лишь создав противовес рукописи Энга. Она задает одно направление времени, моя статья – противоположное, и фаза вновь активна! Мы можем возобновлять цикл сколько угодно раз, хоть до бесконечности… если только встречные потоки не сольются, остановив время совсем – но такое трудно себе представить…

– Вы с ума сошли, – хрипло произнес библиотекарь.

– Вот именно, – кивнул Арбетнот, – и поэтому вы возьмете мою рукопись на официальное искоренение – потому что не верите мне. – В его серых пронзительных глазах мелькнула улыбка. – Все это чушь, бред сумасшедшего.

Лерер нажал кнопку селектора.

– Мисс Томсен, будьте добры, уведомите местное отделение Агентства, что у меня в офисе есть кое-что, требующее срочного вердикта. Жду Искоренителя.

– Хорошо, мистер Лерер.

Откинувшись в кресле, чиновник окинул взглядом посетителя.

– Мое решение вас устраивает?

– В высшей степени, – ответил тот, все еще улыбаясь.

– Если бы я решил, что ваша концепция содержит…

– Но вы решили иначе, и я добился, чего хотел. Это должно произойти завтра, в крайнем случае, послезавтра.

– Вы хотели сказать, вчера или позавчера, – поправил Нильс Лерер сумасшедшего ученого, потом взглянул на часы. – Десять минут истекли, я прошу вас удалиться. – Он накрыл рукой стопку машинописных листов. – Это останется здесь.