Прячась за крупом Лютика, Доминик молилась о том, чтобы Кастонге ухватился за брошенный ему старшим инспектором спасательный круг. Чтобы увидел в этом руку помощи, а не что-то иное. Подарок, а не ловушку.

Кастонге смотрел в поле. Все трое повернулись в ту сторону. Доминик не видела поля с того места, где стояла, но она прекрасно знала этот пейзаж. Она видела его каждый день. Часто в конце дня она сидела с джин-тоником в патио в задней части их дома, вдали от постояльцев. И смотрела. Вот так же она прежде смотрела из окна своего углового кабинета на семнадцатом этаже банковской башни.

Теперь вид из окон был более ограниченным, но гораздо более притягательным. Высокая трава, молодые нежные цветы. Горы и леса, старые заезженные лошади, бредущие по полю.

Доминик считала, что нет ничего прекраснее.

Она знала, что видят трое мужчин, но не знала, о чем они думают.

Хотя могла и догадаться.

Вернулся старший инспектор Гамаш. Чтобы снова поговорить с двумя этими людьми. Задать им те же вопросы, что и прежде. Это ей было понятно. Как и вывод.

В первый раз они солгали ему.

Никто не сможет спасти Кастонге, кроме него самого.

– Да, верно, – заговорил наконец владелец галереи. – Кажется, я ее знаю.

– Кажется или знаете?

– Да, знаю.

Гамаш строго посмотрел на него и забрал фотографии:

– Так почему вы солгали?

Кастонге вздохнул и покачал головой:

– Я не солгал. Сказалась усталость, может быть, похмелье. В первый раз я ее не разглядел, только и всего. Это было не преднамеренно.

Гамаш сомневался, что Кастонге говорит правду теперь, но решил не давить на него. Это было бы потерей времени, и Кастонге лишь насторожился бы еще больше.

– Вы хорошо знали Лилиан Дайсон? – спросил Гамаш.

– Нет. Я видел ее недавно на нескольких мероприятиях. Она даже подходила ко мне. – Кастонге произнес это так, словно она сделала что-то оскорбительное. – Она говорила про свой портфолио, спрашивала, можно ли показать его мне.

– И что вы ей ответили?

Кастонге удивленно посмотрел на Гамаша:

– Конечно, ответил «нет». Вы представляете, сколько художников присылает мне свои портфолио?

Гамаш молчал в ожидании высокомерного ответа.

– Сотню в месяц со всего мира.

– И вы ей отказали? Но возможно, у нее были хорошие работы, – предположил старший инспектор и был удостоен еще одного испепеляющего взгляда.

– Если бы она что-то собой представляла, то я бы о ней что-нибудь услышал. К юным дарованиям ее трудно отнести. Большинство художников, если у них есть талант, добиваются успеха еще до тридцати лет.

– Но не всегда, – гнул свое Гамаш. – Клара Морроу и мадам Дайсон ровесницы, а Клару открыли только сейчас.

– Но не для меня. Я продолжаю утверждать, что ее работы гроша ломаного не стоят.

Гамаш обратился к Франсуа Маруа:

– А вы, месье? Вы хорошо знали Лилиан Дайсон?

– Нет. Я сталкивался с ней на вернисажах в последние несколько месяцев и знал, кто она.

– Откуда вы это знали?

– Монреальское художественное сообщество очень маленькое. В нем много низкосортных, никчемных художников. Порядочное число художников Господь одарил средним талантом. У них иногда бывают выставки. Фурора они не произвели, но они хорошие профессионалы. Вроде Питера Морроу. И есть несколько по-настоящему больших художников. Вроде Клары Морроу.

– А к какой категории принадлежала Лилиан Дайсон?

– Не знаю, – признал Маруа. – Она обращалась не только к Андре, но и ко мне – просила посмотреть ее портфолио, но я не мог на это пойти. У меня совершенно нет времени.

– Почему вы вчера решили остаться в Трех Соснах?

– Я вам уже говорил: это решение было принято в последнюю минуту. Мне хотелось увидеть, где творит Клара.

– Да, вам хотелось, – сказал Гамаш. – Но вы не сказали, с какой целью.

– Неужели в этом непременно должна быть цель? – спросил Маруа. – Неужели недостаточно того, что я просто хотел увидеть?

– Для большинства людей – может быть, но я подозреваю, что не для вас.

Проницательные глаза Маруа выдержали взгляд Гамаша. Никто из них не остался доволен.

– Послушайте, Клара Морроу стоит на распутье, – сказал арт-дилер. – Ей нужно принимать решение. Ей представилась феноменальная возможность, критики пока в восторге от нее. Ей нужен какой-то наставник. Ментор.

Гамаш посмотрел на него ошеломленным взглядом:

– Ментор?

Слово повисло в воздухе.

Последовало долгое, наэлектризованное молчание.