– К одиннадцати. Состав со специальным вагоном

отправляется после полудня.

Мой сканер показал нездоровое шевеление у соседа

— две точки начали смещаться в нашу сторону.

– Дорогая, мы уходим.

– Подождите?
– растерялся Копытин?
– Как

уходите? Что-то случилось? Мы ещё о многом не поговорили.

– Пётр Михайлович, сейчас постучат два

человека. Думаю они заметили через окно что-то подозрительное в

вашей позе — занавески уж больно короткие. Спасибо за помощь и

до свидания. Может когда и свидимся — жизнь такая штука

заковыристая...

Расстроенный доктор молча махнул рукой,

видимо прощаясь навсегда. В этот момент в дверь настойчиво

забарабанили и потребовали впустить для проверки паспортного

режима. А разве можно не впустить? Ссылаться на поздний час

себе дороже, ещё вменят оказание сопротивления сотрудникам

органов правопорядка. Через неактивный переход нам было

видно, как двое в гражданском бесцеремонно прошлись по

комнатам. Заглянули в подпол, отбросив половик в сторону;

полистали документ хозяина и удалились, несолоно хлебавши, с

кислыми минами на лицах.

– Пойдём, прогуляемся при полной Луне, поищем

подходящую точку для тёплой встречи, - Нарейса подхватила меня

под локоть и повлекла прочь от околицы села. Далеко идти не

пришлось, каких-то двадцать минут неспешного шага и мы на

месте.

– Стоим как два тополя на Плющихе. Почему бы не

выбрать чуть дальше? Вон там деревья подходят прямо к дороге, а

тут на полкилометра во все стороны сплошное поле.

– Вот это и главное. В свете последних событий

одинокая девушка в лесу вызовет больше подозрений. Из-за

плохой видимости охрана обязательно напряжётся и в случае

конфликта сдуру пальнёт по автозаку...или не сдуру, если есть

приказ о ликвидации при возникновении ЧП.

– Собираешься останавливать машину?

– Да, она нам пригодится, чтобы долго и нудно не

объясняться с клиентами.

– Сопровождение могу и так нейтрализовать —

накрою силовой сетью...

– А водителей достанешь? Ты-то будешь

находиться сзади.

– Пожалуй нет, позиция неудобная. И

Нарейса...поаккуратнее там, будешь работать без общей защиты.

Пуля — дура, не стоит забывать об этом.

Около десяти утра в сторону больницы протарахтел

автомобиль с железной будкой, а следом, глотая клубы пыли,

полуторка с четырьмя штыками на борту. Мы просидели в посадке,

клином упирающейся в крутой поворот грунтовки, почти час.

Вероятно конвой не стал разводить долгие церемонии — сличили

наличие голов с документами и в путь. Нарейса вышла на середину

дороги и пошла неспеша, помахивая сорванными ромашками.

Передняя машина отчаянно засигналила, требуя уступить дорогу,

но не тут-то было — пришлось останавливаться. Солдаты в

полуторке забеспокоились, привставая со скамеек — в этот момент

я и выпустил сеть, спеленавшую четверых человек невидимыми

путами. Крики ужаса слились с надсадным рёвом насилуемого

первой передачей движка. Водитель с перепугу нажал полный газ

и, вывернув руль влево, рванул поперёк поля, нещадно

подпрыгивая на кочках. Поездка оказалась недолгой — где-то в

посевах скрывался большой бугорок, предательски нырнувший под

колёса, и машина завалилась набок. Я видел, как от автозака

улепётывал человек в синей форме, а когда подошёл, Нарейса уже

вышвырнула из кабины обмякшее тело.

– Труп?

– Я не кровожадная — придушила слегка и всё. Через

полчасика очухается.

– Мы хоть тех тормознули?

– Сейчас узнаем, - она ударила кулаком по будке,

оставив заметную вмятину.
– Юхтин, здесь?

– Тут я, тут, - за маленьким решётчатым окном

появилось бледное лицо водителя бусика.
– У вас воды не

найдётся? Со вчерашнего утра пить не давали, сволочи.

– Подожди, - я нашёл в бардачке четырёхгранную

ручку от внешней двери, выломал навесной замок на внутренней и

протянул полторалитровую бутылку минеральной.
– Держитесь,