не мог:

«А в каком месте машины столкнулись?»

Дамы переглянулись, пожали плечами. – даже этого не

знают!

«И кто из шоферов виноват?» - не успокоился наш непоседа.

Ответа не получил, хотя и услышал от Наташи:

«Говорят, там милиция работает», - а кто другой мог

работать?

Пару минут мы еще потрепались, посочувствовали

пострадавшим и все, можно было тему кончать, больше никаких

подробностей гости сообщить не могли. Они это поняли, и

продолжая вздыхать, комнату покинули. Теперь тему можно

обсудить в исключительно мужском коллективе.

«В инкассаторской машине придурки сидели», - поторопился

Владимир, - «могли бы не лихачить, с деньгами все же ехали. А в

другой полные дураки - машину бросили, а деньги забрали! Их же

найти – раз плюнуть!»

Паша так быстро определиться не мог в силу некой своей

малахольности или, мягко говоря, обстоятельности, а потому

молчал, вследствие чего наш энергоноситель обратил взор на меня:

«Ты-то как думаешь?»

«А что думать? На асфальте каждый год несколько машин

целуются, Теперь пришла очередь инкассаторов. Ну а с деньгами

согласен – зря соблазнились хозяева брошенной машины. И хотя

номера с собой унесли – найдут их быстро».

Паша так и отмолчался, что никого не удивило, и на этом о

происшествии мы закончили – пора нести образцы к главному

геологу.

Однако вышел облом – Игорь Георгиевич в камералке

отсутствовал. Пришлось молчуну взгрустнуть – очень ему хотелось

продемонстрировать шефу «березиты». А Владимир наоборот

повеселел, и теперь посматривал на приятеля сочувственно, потому

что друзьями они оставались, несмотря на разногласия по работе.

Но в то же время и с налетом некого пренебрежения, показывая этим

изначально отрицательное отношение к не состоявшейся показухе.

И не забыл напомнить:

«Не вздумай никому голову дурить, что руду нашел! Хватит

одного раза!»

* * *

Дождавшись окончания рабочего дня в службах, не

связанных с полем, я навестил своего компаньона по делам

рыболовно-охотничьим. В камералке мы встречались редко –

Евдоким, или Дока, трудится механиком, а потому обитает в гараже,

да и там его частенько найти не просто. Вот я и притопал к нему

домой, с надеждой узнать о ЧП на ведомственном асфальте

поподробней. Все же Дока день провел в поселке - поближе к месту

аварии, да и сам – как бы поточнее выразиться – по работе связан с

машинами и получше разбирается во всяких с ними происшествиях.

Не говоря о том, что и в Мирном, и в Пионерном у него масса

знакомых среди работников тамошних гаражей.

Дока оказался информированным лучше представителей

прекрасного пола.

«Машины в знакомом месте поцеловались, на

трамплинчике», - сообщил с нескрываемым ехидством, - «Каждый

год две-три разъехаться не могут, а дорогу подправить время не

находят, хотя делов ерунда!»

Как и Дока, я не замедлил возмутиться. Об этом трамплине

сколько говорят – и все бестолку! Ладно бы одни железяки в утиль

превращались – так ведь люди в больницу попадают, а некоторые

прямиком на кладбище! Но в последнем случае исчез мешок с

зарплатой горняков целого поселка – сумма запредельная, и это меня

воодушевило:

«Теперь трамплин срежут», - удивил я Доку, - «Железки и

люди у нас не ценятся, не то, что деньги - из-за них и про трамплин

вспомнят, и про все аварии на нем, и крайнего найдут, кто за дорогу

отвечает».

«Должны бугор убрать», - согласился Дока, - «А насчет

аварии я в одно не врубаюсь: зачем хозяевам второй машины

госномера с собой забрали? На двигателе и кузове они же не исчезли

после пожара!»

И тут меня озарило: а действительно, зачем снимать

госномера? Что там, в машине, дураки сидели, что ли? А если не

дураки, то машина и была без номеров, и возле этого трамплина

инкассаторов ждала, в удобном для аварии месте!

Мысль была бредовой, но не отпускала, и определило то, что

немедленно сорвалось с языка: