– Связано?.. Да, конечно… Конечно, связано… – он не договорил: в комнату со свежевымытыми руками вернулись мальчишки.

– Знакомьтесь, ребята!.. Мой фронтовой друг Алексей Иванович.

Сергей на правах хозяина первым подошёл к Богомолову, пожал протянутую руку и представился:

– Сергей Большаков…

Потом отступил в сторону и представил друга:

– А это мой школьный товарищ Андрей Стрельцов.

Церемония рукопожатия повторилось.

– Ты не представляешь, Сергуня, кто такой товарищ Богомолов!.. Он – моя гордость, моя самая удачная фронтовая операция!.. Ведь это у него в сердечной мышце до сих пор осколок от фашистской гранаты сидит!.. Помнишь, я рассказывала?.. Второго такого случая в хирургической практике я что-то не припомню!..

– Так вот вы какой!.. – в интонации Сергея Большакова прозвучало искреннее восхищение и гордость. Восхищение перед уникальностью сердечной мышцы Алексея Ивановича и гордость за талантливые руки хирурга Натальи Григорьевны Большаковой, которая, по счастливому стечению обстоятельств, была к тому же его матерью.

– На плите борщ, я сегодня сварила, и котлеты с гречкой. Сами согрейте и поешьте, а то мы с Алексеем Ивановичем уже чай пьём. Кстати, чайник поставь, а то этот остыл совсем.

Младший Большаков воспринял слова матери как приказ и, подхватив со стола чайник, вместе с приятелем отправился на кухню.

– Пообедайте на кухне, а чай пить к нам приходите! – вдогонку сыну крикнула мать и уже тихо призналась Алексею Ивановичу: – Этот Андрюшка, Сергунькин приятель, хороший пацан. Одна беда у парня: мать его в пятьдесят третьем на похоронах Сталина в толпе задавили, а отец с тех самых пор запил. По-чёрному… Посмотрел бы ты на него: облик человеческий совсем потерял… У них оттого и на горбушку хлеба порой рубля не хватает. Так мы Анд рюху слегка подкармливаем, чтобы он, значит… Богомолов!.. Ты слышишь, что я тебе говорю?

– Наташа!.. Мог ли я подумать… Я никак… Никогда… Я не ждал!.. Дорогая моя!.. – Алексей не сумел сдержаться и рукавом стал вытирать ползущие по щекам слёзы.

– Что это с тобой, Богомолов? – удивилась Наталья… И вдруг поняла. – Ты что?!.. Ты решил… Да неужто ты подумал, что Сергуня?!.. – от переполнявшего её возмущения Наталья даже задохнулась и не сумела договорить.

– Не надо лукавить, Наташа… Я не маленький и понимаю… Я всё, всё, всё понимаю!.. Все сроки сходятся… Скажешь нет?!.. А коли так, то и спорить тут не о чем!.. Потому что я ни за что не поверю, будто в апреле сорок четвёртого я у тебя был не один!.. Но главное, всё-таки не это… Главное, милая моя… Серёжка – вылитый я в тринадцать лет!.. То есть абсолютно!.. Жаль, фотографии с собой нет, а то бы я тебе показал!.. А впрочем… Тут и показывать ничего не надо, и без фотокарточки всё яснее ясного!

– Слушай, Богомолов!.. Окстись, милый мой!.. – Наталья вся кипела от негодования и, казалось, вот-вот взорвётся. – Что это ты себе вообразил?!.. На халяву отцом решил заделаться?!.. Нет!.. Я не могу!.. Я сейчас просто лопну!.. От злости!.. Учти!.. Знала бы, что у тебя такая буйная фантазия, ни за что бы домой к себе не привела!..

Она резко встала со стула, подошла к буфету, рывком распахнула резную дверцу, достала из потаённых недр его графинчик, близнец тому, что изобразил художник на картине, и, плеснув его содержимое в гранёную рюмку, залпом выпила. Дыхание у неё перехватило.

– Извини… Тебе не предлагаю… Спирт… Неразбавленный… Людям с осколками в сердце подобное пить не рекомендуется… Нет, ну надо же!.. Чего напридумал!.. Ишь ты!.. Батя!.. Новоиспечённый!.. Отец!.. – и расхохоталась. – Папочка!.. Ой, не могу!..

Алексей решил, что пора уже и ему обидеться. И обиделся. Всерьёз и надолго.

– Ты чего губы надул?!.. – Наталья стала понемногу успокаиваться – Не знаешь ничего, а туда же!.. В арифметике ты, пожалуй, отлично разбираешься, а вот физиономист из тебя хреновый. И пойми, Богомолов, не всё одной арифметикой на этом свете поверяется. Попадаются порой такие задачки, что и высшей математики недостаточно, чтобы во всех наших коллизиях разобраться. Ты что, забыл?.. Я тебе, кажется, ясно сказала: в конце июля я в госпиталь попала. Умная голова, сообрази: могла ли я при такой страшной контузии, что у меня была, ребёнка сохранить?..

– Что же это получается?.. Сергей у тебя двухмесячным родился?!.. Так следует понимать?!..

Наталья горько усмехнулась.

– Выходит, так… Неужели не догадался, Богомолов?.. Не сын он мне.

– Как не сын?!.. А кто же?!..

– Племянник…

Алексей был потрясён.

– К тому же троюродный или даже четвероюродный… Я так толком и не разобралась… Но какое это имеет значение?.. По метрике он Большаков, и в графе "родители" моё имя стоит. Только имей в виду, о сиротстве своём он ничего не знает и знать не должен. Понял меня?..

– Понял, – чуть слышно пробормотал поражённый в самое сердце Алексей Иванович.

– Они сейчас пообедают, Серёга пойдёт Анд рюху домой провожать, вот тут я тебе всё подробненько расскажу. А пока молчок. Договорились?..

Богомолов согласно кивнул головой.

– Расскажи-ка мне лучше, Богомолов, как твоя жизнь сложилась, – ласково улыбнулась ему Наталья.

После только что пережитого небывалого восторга, а следом за ним глубочайшего разочарования на душе у него стало так пусто и пасмурно, что хоть волком вой. Он досадливо махнул рукой.