Узнав главное, и к счастью терпеливого Брауна, Рауль закончил своё выступление. Распрощались оба с удовольствием и с радостью.

На следующее утро Фрэнк Браун как на крыльях полетел к резиденту. На оперативном совещании из его эмоционального и сбивчивого рассказа Вильям Ортман понял лишь одно, что этот его подчинённый просто дурак!

– «Подведём итог! Пол, Вам слово!» – обратился он к заместителю.

– «Фрэнк, конечно, нас немного подвёл, рано выдав информацию о нашей осведомлённости по поводу обстоятельств смерти Воронцова! Но, с другой стороны, теперь возникла определённость. Руди теперь знает, что мы знаем о нём. И, если он действительно русский шпион, то наверняка будет что-то предпринимать. Например, доказывать нам обратное, или просто, как говорят русские, Ваньку валять!».

– «Или дурака, как наш Фрэнк!» – усмехнулся шеф.

Браун чуть покраснел и насупился. Он был человеком гордым и в глубине души считал чистых американцев недочеловеками, произошедшими от всякого несостоявшегося у себя на родине сброда, убежавшего в Америку.

Вот, то ли дело мой отец – чистый ариец, пострадавший в войне, в том числе от тех же американцев. А что эти янки распоряжаются на земле моей матери, почти как у себя дома? Я тебе покажу, дурака! – молча злился Фрэнк.

В ярости он даже чуть сжимал кулаки, слегка играя желваками скул.

Хотя на самом деле он, конечно, ничего конкретного так шефу бы и не сказал, тем более бы не сделал, так как вполне отдавал себе отчёт о губительных для себя последствиях этого. Однако такое к себе отношение со стороны шефа Вильяма Ортмана майор Фрэнк Браун запомнил надолго.

– «Фрэнк, не обижайтесь и не злитесь! Вон, Воронцов, нарушил наши инструкции, поторопился и погиб! Вы же не хотите последовать его примеру?» – попытался смягчить ситуацию резидент.

– «Как говорят в таких случаях эти богатые на поговорки русские – жадность фраера сгубила!» – добавил эрудит Фридман.

Чуть успокоившись, Фрэнк Браун решил хоть как-то себя реабилитировать, опять проявив инициативу:

– «А я предлагаю не мучиться сомнениями, а взять Руди, и расколоть его здесь, у нас!».

– «Пытать что ли?» – спросил Фридман, поморщившись от фашистских замашек, сына бывшего нациста.

– «Вы боитесь, что он и Вас тоже убьёт?!» – добавил язвительности и Вильям Ортман.

– «Да нет! Общаясь с ним, я вообще-то подумал, что его разгадка каким-то образом лежит в истории русского православия в Аргентине!» – неожиданно удивил Браун своей сентенцией обоих начальников, от недоумения тут же переглянувшихся между собой.

Примерно к таким же предварительным выводам пришёл и комиссар Баранья. Он понял, что это дело вообще очень запутано. Но было вполне ясно, что оно касалось русской эмигрантской газеты, внештатным сотрудником которой был убитый Воронцов. Эта газета под русским названием «Наша страна» печаталась только на русском языке. Её основными читателями были разные поколения иммигрантов из России.

И теперь комиссару предстояло разобраться в этом деле.

Кто убил? Мендес? За что убил? Как предателя? Тут, возможно, попахивало и политикой и идеологией. А возможно была даже замешана и пресловутая «Рука Москвы»? – задавался он вопросами.

Взяв толкового помощника и на всякий случай переводчика с русского языка на испанский язык, комиссар выехал в редакцию газеты «Наша Страна». Его знакомство с руководителями редакции и с некоторыми ведущими корреспондентами, длительные расспросы их, показали ему, что газета занимается практически только информацией о России. Материалы о внутренней жизни Аргентины были крайне редки. Но что оказалось для комиссара очень интересным, так это то, что автором некоторых материалов, о жизни в Буэнос-Айресе, но только лишь почему-то в области массовой физкультуры, был как раз Рауль Хоакин Мендес.

Интересно, если бы он был русским, то, безусловно, не стал бы так явно подставляться!? Что-то тут опять не складывается! – сделал очередной предварительный вывод комиссар.

Параллельно, из своих источников в контрразведке, комиссар узнал, что к началу 1990 года православная община Аргентины раскололась на две непримиримые друг к другу части: просоветскую и монархическую. Но в результате настойчивой работы российских дипломатов, а возможно и их разведчиков, среди которых мог быть и Рауль Хоакин Мендес, удалось убедить ведущих представителей этих частей, что родина у них одна – Россия, и делить им в новой России нечего. И подтверждением тому явился приём в российском посольстве в 1996 году по случаю Рождества Христова, куда пришли представители обеих частей общины.

А в это же время в американском посольстве резидент ЦРУ Вильям Ортман срочно вызвал своего заместителя Пола Фридмана для обсуждения более важного для себя вопроса.

– «Пол, я сейчас Вас просто ошарашу! У меня возникла идея подстраховаться… донесением от нашей резидентуры в Мадриде! Нам нужно получить соответствующие бумаги из Мадрида об их, заметьте, давнем подозрении и разработки Руди, как возможного советского разведчика!» – вкрадчиво начал Ортман.

– «Шеф, а у меня давно возникла такая идея связаться с нашим резидентом в Мадриде и совместно подготовить материалы, якобы давнишней совместной разработки Руди. Ведь это выгодно не только нам, но и им тоже! Но я не говорил Вам об этом, потому что инициатива должна была исходить именно из Мадрида, а не от нас! Я даже думал, и это отразил в своём плане операции «Руди», что если в скором времени такого предложения не поступит, то есть наши коллеги не догадаются об этом, то тогда мы подготовим свои бумаги о, якобы, нашем разоблачении Руди, как российского шпиона!» – сообщил тайну главный мозговой центр резидентуры.