Собрание Стихотворений
вернуться

Соловьев Сергей Михайлович
Шрифт:

2. Ахиллес перед боем

Олимпиец судьбу мою взвесил На весах непреложной Судьбы. Неизменно прекрасен и весел, Я готов для последней борьбы. Бездыханное тело Патрокла Я сложил у шатра моего; Червленеющей кровью измокла Возле раны одежда его. Чу, зовут медноустые трубы, Надевают доспехи вожди. Гектор, радость старухи Гекубы, Жребий взвешен: пощады не жди. Щит мой в золоте, ярком, узорном, Он горит лучезарнее звезд; Он божественным выкован горном, И над ним поработал Гефест. Дух мой мстительной яростью жарок, И готов я главу преклонить Перед волей безжалостных парок, Обрезающих тонкую нить. Конь твой, Гектор, бежит без возницы, И кровавая вьется стезя. Я тебя привяжу к колеснице, Омертвелые ноги пронзя. И коней по спине пропотелой Я бичом золоченым стегну, Трижды, Гектор, влача твое тело, Твой родной Илион обогну. Олимпиец судьбу мою взвесил На весах непреложной Судьбы. Неизменно прекрасен и весел, Я готов для последней борьбы.

3. Ахиллес с лирой

Голос лиры сладкозвучный Злые думы усыпил. Там, над Идой многоключной, Облак розовый застыл. Раб у входа чистит брони, Мажет воском тетиву; И распряженные кони Щиплют сочную траву. В ризе бронзово-зеленой Сел он, смотрит на Пергам. И сбегает плащ червленый, Как змея, к его ногам. Там олива, с ветром споря, Клонит синюю главу, И фиалковое море Блещет в солнце, сквозь листву. Как багряные хламиды, Распластались крылья туч. Чу! запел на склонах Иды Белоструйный, дремный ключ. Солнце в тучах фимиама Выжгло красные рубцы. Крепкостенного Пергама Тускло вспыхнули зубцы. И пред битвою грядущей Всюду в поде — тишина. Он один в тенистой куще С кубком древнего вина. Благовонно, смольно, густо, Меда сладостней оно — Хрисеидой розоустой Принесенное вино. И на миг забью угрозы, Неизбежные, судьбы, Ахиллес срывает розы С желтых кос своей рабы. На груди ее девичьей Он почил в тени шатра, Чтоб назавтра стать добычей Погребального костра.

4. Ахиллес перед смертью

Всё мне снится дворец златоверхий, И Пелеева дома родня, И родной, голубеющий Сперхий, Где наяды ласкали меня. Те холмы, где с охотничьим луком Я бежал, огибая скалу, Чтоб горячею кровью и туком Золотую насытить стрелу. Мне сказала Фетида с кручиной, Что умру я в чужой стороне. Ксанф неистовый, бурнопучинный, Не заменишь ты Сперхия мне. Мать слезами мне сердце кручинит С дня, как тризна свершилась в шатрах И златою амфорою принят Менетида оплаканный прах. Говорила мне мать: «хорошо бы Ныне с девой сопрячься тебе: Умножавший троянские гробы, Ты приблизился к смертной судьбе. Так не медли же: Гектора выдай Для надгробных честей и костра, И усни с золотой Хрисевдой Под приютною тенью шатра». И спешу твою грудь оплести я; Но, лишь члены опутает сон, Всё мне снится родимая Фтия, Лучезарный ее небосклон.

5. Ахиллес обрученный

Время. Пламенник брачный засвечен, И его, над толпою воздев, Где гирляндами портик расцвечен, Подымает начальница дев. От тяжелого бремени грузов Колесница погнулась моя, Переполнен оружием кузов. Как щетина, торчат острия. Время кончить обряд обручальный; Я уж слышу сквозь ряд колоннад, Как зовет меня скрипом причальный, Хорошо осмоленный канат. Ты, минуя дубовые сени, Не замедли прощанием в них, Чтоб скорее взошел к Поликсене На веселое ложе жених. В колесницах провозят кувшины, Да свершим омовенья обряд, И недавно кровавые шины Лучезарною медью горят. Да, трудами не малыми добыт Златокудрой Елены возврат: Сколько медные спицы и обод Обагрялися кровью у врат. Сколько доблестной крови лилося. Сколько раз я по трупам летел, И со стуком взбегали колеса На тела с изувеченных тел. Но довольно ломалися дышла, И со свистом крутились бичи. Ты — моя, из чертога ты вышла, И глаза рассыпают лучи. Разукрашен листвою весенней Русых кос благовонный венок; Девы сыплют цветы Поликсене Для прекрасных, серебряных ног. Скоро мы на богатствами полном, Управляемом мной корабле По веселым фиалковым волнам Понесемся к родимой земле. И в усладах желанного брака, Почивая на ложе из роз, Мы увидим отчизну Эака, Где младенцем я бегал и рос. Помню пастбища сочной травы я, Как земля плодородно черна, Как припасов полны кладовые, И отборных плодов, и зерна. Помню пиршества шумные наши, Оживленные пьяной гульбой, И тяжелые древние чаши, Обведенные хитрой резьбой. Как стремлюсь к заповедной земле я, Где утехи знавая одни, Согреваемый лаской Пелея, Я провел мои лучшие дни. Ты со мной улыбнешься печалям, Что тебя от родных унесло. Поспеши, мы не медля отчалим: Уж гребцы подымают весло. Приступай к неизбежным разлукам, И с судьбою твоей примирись. Там, сияя серебряным луком, Прислонился к колонне Парис.

VII.НЕОПТОЛЕМ [44]

1 Дикий остров, поля, где я вырос, Покидаю для бранных шатров. Ты прости, зеленеющий Скирос, Безмятежный, хранительный кров. От лугов и от рощей зеленых Я отозван военной трубой. Мирно с кровель, от солнца червленых, Подымается дым голубой. Исчезает он — берег родимый, — И, теряясь в багряных лучах, Тихо шлет мне прощальные дымы Материнский любезный очаг. Вкруг меня океан беспредельный, И синеют валы без числа. Я на крепкой сосне корабельной Быстро мчусь под напором весла. Через три быстролетные ночи, Бели добро к пловцам божество, Я усну под палаткою отчей, Я узнаю отца моего. И усеянным трупами полем, В жажде подвигов, весел и рьян, Полетит за отцом Неоптолем, Разрывая колонны Троян. 2 Брошен якорь. Корабль мой причален У прославленных бранями мест. Отчего же, о други, печален Долго жданный, желанный приезд? Отчего же никто из собратий Нас не встретил пожатьем руки? Отчего так растеряны рати, Так нестройно-шумливы полки? Я грядущим свиданьем чаруем. Пали тени, и звезды зажглись. Гулко вторит Скамандровым струям, В потемневших горах, Симоис. На отрогах, ключами богатых, Вьется дым от чьего-то костра, И мертвец в окровавленных латах Распростерт посредине шатра. Чтоб владеть драгоценным доспехом, Сын Лаэрта коварно хитрит, И над мертвым глумится со смехом Предводитель Ахеян, Атрид. Подойдя, вопросил я несмело, Подбородка коснувшись его: «Чье к костру приготовлено тело?» — «Ахиллеса, отца твоего». 3 Где пучина Эгейская стонет, Меч воткнут Саламинским царем; Здесь на острую медь Теламонид Пред Палладиным пал алтарем. Здесь он с черною смертью сопрягся, Грудь пронзивши концом острия, И рыдает над телом Аякса Саламинских матросов семья. Я, печалию свежей овеян, Над недавним стою мертвецом. Был он более прочих Ахеян Почитаем, при жизни, отцом. Я на Скирос родимый какую Принесу Деидамии весть? Мать, тебе, неутешно тоскуя, Суждено овдовелой доцвесть. Ах! отцу при свидании первом Я последнее молвил «прости». Но, Атриды, от яростных Кер вам И самим никуда не уйти. Ветер лодки далекие гонит И поет у зеленых могил, Где могучий уснул Теламонид, Где уснул быстроногий Ахилл.

44

Неоптолем (с. 114). Неоптолем — сын Ахиллеса и Деидамии, дочери царя о. Скирос Ликомеда, у которого Фетида скрывала своего сына от войны, зная, что ему суждена гибель под Троей. По пророчеству, был необходим грекам для победы над Троей. Убил в сражениях многих детей Приама и его самого. Сын Лаэрта — Одиссей. Меч воткнут Саламинским царем… — речь идет об Аяксе, сыне Теламона, царя Саламина и брата Пелея, отца Ахилла. Аякс — самый сильный греческий герой. По вине Афины впал в безумие и покончил жизнь самоубийством. Керы — духи смерти, крылатые женоподобные существа, похищающие в момент гибели душу умершего.

VIII.ДИДОНА И ЭНЕЙ [45]

По камням звенят копыта, Слышно ржание коней. На горах отстала свита… Как стрела, летит Эней. Дали неба — мутно-сини; Ветр шумит, в траве шурша, И с царицей сын богини От грозы бежит, спеша. На груди застежкой сплочен, Плащ ее окутал стан. Наконечник стрел отточен. За плечами, раззолочен, Звонко брякает колчан. Конь храпит; густая пена Покрывает удила. Пред царицей Карфагена Расступается скала. Вместо храма — свод пещеры. Мать Земля условный знак Подает, и волей Геры Заключен несчастный брак. Всё забыто: обесчещен Женский стыд, и презрен долг. В недрах скал и горных трещин Гром пронесся и умолк. Потемнели, сшиблись тучи, О деревья бьет вода. Дико воя, сбились в кучи Оробелые стада. Пыль клубится; воздух блещет; Скрылся в туче горный скат. О каменья ливень хлещет, И стучит тяжелый град. У пещеры дрогнут стражи; Где-то ржет в испуге конь. Проблестел на горном кряже Синей молнии огонь. Замутившись, с высей прянул, Заплескался водопад. Брачный гимн в пещерах грянул Хор веселых ореад.

45

Дидона и Эней (с. 117). СЦА. Эпизод из «Энеиды» Вергилия. Дидона — сестра царя Тира, основательница Карфагена. Эней — сын Анхиза и Афродиты, родственник Приама. После гибели Трои спас из огня сына и отца. После долгих странствий основал свое царство в Италии. Ореады — горные нимфы.

IX. ЭНЕЙ — ТОВАРИЩАМ [46]

Что вы примолкли? Смелее! Не с нами ль Наши пенаты, чья милость не скудна? Ими хранимое, сядет ли на мель Легкое судно? Наши надежды и силы не те же ль? Полно оплакивать гибель Креузы: Смертная доля желаннее, нежель Рабские узы. Сердце спокойно; надежда окрепла. Паркам бросаю отчаянный вызов: Скипетр поднимет из крови и пепла Правнук Анхизов. Тот не мужчина, кто слезы не вытер: Женщинам свойственно тешиться грустью! Мчит наш корабль благосклонный Юпитер К верному устью. Верьте, товарищи: небо не пусто. Нам, победителям черного Рока, Матери светит моей розоустой Ясное око.

46

Эней — товарищам (с. 119). Пенаты — здесь: святыни Трои, которые увез с собой Эней. Креуза (Креуса) — жена Энея; исчезла в самом начале пути Энея от Трои. Правнук Анхизов — считается, что потомками сына Энея Аскания (Юла) был род Юлиев (в т. ч. Юлий Цезарь и Август).

ПЕСНИ [47]

Не весна тоща Жизнью веяла. Не трава в полях Зеленелася!

Кольцов

Я в немецком саду работал по весне. Вот однажды сгребаю сучки, да пою.

Некрасов

47

Эпиграфы — 1) из ст-ния А. В. Кольцова «Русская песня» (1841); 2) из ст- ния Н. А. Некрасова «Огородник» (1846).