Собрание Стихотворений
вернуться

Соловьев Сергей Михайлович
Шрифт:

I.РАЗЛУКА [48]

Шел я рощицей, Шел зеленою, Шел с зазнобушкой, Шел с Аленою. Полушалочек Дарил аленький И фиалочек Букет маленький. Полушалочком Утешалася, А фиалочкам Посмеялася. Красну солнышку Красотой равна Свет Аленушка, Свет Егоровна. Словно вешний лист — Зелены глаза, Словно колос ржи — Золота коса. У нее ль лицо — Да не маков цвет? У нее ли взор — Да не ясный свет? Что же сердце ест Мне печаль — тоска Горек мне приезд Твоего дружка. Ах, его лицо, Лицо дерзкое, И походочка Офицерская. Жгут глаза его, Жгут проворные, И щетинятся Усы черные. Сабля новая Вся отточена. Рукояточка Раззолочена. И Аленушка Слезы вытерла. «Вот он барин мой, Гость из Питера. Ты прости-прощай, Господин студент. Не дари платков И пунцовых лент. На далекую На сторонушку От тебя возьмет Он Аленушку. Не приду к тебе За овины я Слушать песенки Соловьиные. Нам не вить с тобой Запашистые Из купальницы Венки желтые. Не садиться нам Под зеленый дуб. Не видать тебе Моих алых губ. Тебе на плечи Мне не вешаться. Поцелуями Нам не тешиться. Ни в ночи тебе, Ни при солнышке Не уснуть в руках У Аленушки. Чтоб мне дурь мою Не оплакивать, Стала чаще я Подумакивать. Не хочу идти За студента я, А хочу идти За военного.

48

Разлука (с. 120) Возможно, прототип героини крестьянка из Надовражино Еленка, на которой Соловьев собирался жениться в 1906.

II. ДВОЕЖЕНЕЦ [49]

1 Расскажу-ка я Вам теперича Про Василия, Про Матвеича. Он в сторожке жил Перед церковью. Сторожил леса, Леса барские. А как в праздничек Напивался пьян, На соседних страх Наводил крестьян. И ругался он Словом черныим. Поколачивал Рукой крепкою. Темным взором он — Словно лютый зверь. Борода его — Словно черный куст. А жена его — Баба злющая, Аграфеною Звать Ивановной. Как расходится Злой минутою, Ну ни дать, ни взять — Ведьма лютая. Гневом-яростью Вся трепещется На соседнюю На помещицу. Но от кары не Упаслась, грозя. Знает барыня Самого князя. Донесла ему Речи дерзкие И Василия, И жены его. Не щадит злодей Сваво ворога: Кто задел его, Платит дорого. Как ко всенощной Шел крещеный люд, Сторож замысел Выполняет лют. Перед праздничком, Да престольныим, Месть жестокая Совершится им. Он от зорких глаз Огородится Накануне дня Богородицы. Пробирается Мимо церкви он. Заворачиват За опавший клен. Он не видит свеч Воску ярого. Он не слушает Пенья клирного. Под ногой его Желтый лист шуршит. Ель шумливая Высоко шумит. Ветвь колючая Заграждает путь И цепляется За рукав его. Чиркнет фосфором Сторож на авось. Ан! взамен хором — Только пепла горсть. Только б дождичек Не залил огня, Ветерком его Не задуло бы! Под дубовый пол Ткнул газета ну, Намочив ее Керосином всю. И сухих туда Набросал лучин. Запалил балкон: Вот и был почин! По всему потом Дому барскому Петуха пустил, Пустил красного. «Со мной вздумала Потягаться вишь!» В небо рвется дым Из тесовых крыш. Во хоромах и Во саду огонь, И черемухи Спалены огнем. Эх! черемушки! По весне уж им Не раскрыть листов, Не цвесть белыим. По усадьбе всей — Трескотня и скрип. Вьется полымя Выше старых лип. Мужики бегут. Но и скоро же Всякий след простыл Васьки сторожа! Занесли снеги, Снеги белые, Стены с трубами Обгорелые. Дерева кругом Да поспилены. Как дате, в саду Плачут филины. Горько — жалобно Ночью стонет сыч. Так Василий мстил, Мстил Матвеевич. 2 Бог прогневался На разбойника, И послал ему Кару грозную. На Ивана то Было Постного, В день дождливенький, Да ненастливый. Аграфенин взор — Темен, нездоров. Вот пошла она Подоить коров. Вдруг замедлила, Проходя двором. О пол стукнула Жестяным ведром. По ступеням вниз Покатилася, Опрокинулась, Раскорячилась. Прибегает муж — Жена отошла. По лицу пятном Синева пошла. Тихо в домике, И окошечко Занавескою Позадернуто. Под окошком клен Ветром треплется. Свечка желтая В окне теплится. Серой ставнею Ветер — хлоп да хлоп. На столе стоит Нов дубовый гроб. Разнаряжена Чисто заново, Аграфена в нем Дочь Иванова. Запеленута Белыим холстом. Руки сложены На груди крестом. А Василий муж Слезно плачется. От жены своей Во двор прячется. Ночь не может спать: Вскачет, крестится, Жена мертвая Всё мерещится. В ночь дождливую Говорят под свист Ель шумливая И засохший лист. И стучат в стекло Ветки черные, Словно страшные Пальцы мертвые. А на третий день Поп приходит сам Литию служить Перед выносом. В церкви ставят гроб, Да с подсвечником, Обвивают лоб Красным венчиком. И один живет Сирота-вдовец. Стал во сне к нему Приходить мертвец. Жутко осенью Разунылою: В окно виден крест Над могилою. И над тем крестом, Над кленовыим, Ветр шумит листом, Листом желтыим. Муж не выдержал И шести недель: Одинокая Не мила постель. Он без сна на ней Ночь валяется: Всё усопшая Представляется Хоть порядок тот И не заведен, Оженился он Через двадцать дён. Взял жену себе Белолицую, Белолицую, Да румяную. Очи синие Огоньком кипят. А коса ее — Как до самых пят. Шея белая Серебром блестит, Грудь высокая Что копна стоит. Идет с ведрами, Усмехается, Как лебедушка, Колыхается. Отчего ж ее Пышен цвет девич Иссушил злодей Вор Матвеевич? У нее богатств — Одна яблоня. Много денежек Им награблено. 3 Складно муж живет Со лебедкою, Синеглазою, Тихой, кроткою. Сам добрее стал, Не ругается, Молодой женой Похваляется. Из знакомых ли Повстречал кого, «Какова моя?» Сперва-наперво. И соседушки Утешаются: Не узнать теперь Злого сторожа. Только начали Сны тяжелые По ночам томить Молоду жену. Как бы Пашеньке Не раскаяться: Баба мертвая К ней таскается. Не дает ей спать, Страхом мучая. Лицо — синее, Вся — вонючая. Не уйдет всю ночь, Лезет день иной, И с постели прочь Гонит мужниной. От Василья прочь Оробелого. Кровь сосет она Тела белого. У Прасковьюшки Щеки выцвели. Очи синие Потеряли блеск. Ах! погубит так Все здоровьюшко Свет Егоровна, Свет Прасковьюшка. Как от сна спастись, От тяжелого, Думы русую Томят голову. В поле тает снег, Поет пташенька. Говорит себе Тогда Пашенька: «Чтоб покойницу Не видать во сне, Я в зеленый луг Выйду по весне. Помогите мне В моем горе вы, Цветик аленький И лазоревый. У моих белых Вы цветете ног. Я сплету из вас Небольшой венок. Цветы синие Спутав с альцами, Вместе белыми Свяжу пальцами. Пусть тоска меня Не сушит, не ест. Я венок кладу На кленовый крест. Лишь засохнет он, Принесу другой. За дары Господь Мне пошлет покой».

49

Двоеженец (с. 123) Иван Постный — 11 сентября (н. ст.), день усекновения главы Иоанна Предтечи. Лития — моление, особенно усердное по случаю общественных бедствий. Соединяется то с крестным ходом, то с выходом в притвор или на кладбище.

III.МОНАШКА [50]

Что, Аленушка, Перед праздничком Платья новые Ты не шьешь себе? Что не рядишься В шелк пурпуровый? В головной платок, Гарнитуровый? Знать, обнов тебе Не подарено От проезжего, От татарина. Чтоб без толку вам, Веселиться вам, В платье шелковом, А не ситцевом. Чтоб с качельными Летать досками Под зелеными, Под березками? Чтобы алыми Греметь бусами? Чтобы косами Трясти русыми? Как, Егоровна, В платье старом ты На веселое Выйдешь игрище? Застыдят тебя Парни бойкие, Засмеют тебя Девки красные. Далеко от всех Быть Аленушке: На крыльце сидеть, Грызть подсолнушки. «Чтоб обновы шить Да рядиться, нет В кошельке моем Дорогих монет. Беден родный дом Моей матушки, На холму крутом Он стоит в лугах. Над рекой стоит, Речкой быстрою, Как над синею, Да над Истрою. Там трава растет, Да шелковая, Там село стоит, Да торговое. Оно славится Широко вокруг За капусту да За зеленый лук. И немного верст От того села Монастырь стоит Во глухом лесу. Цветники в саду Я полола там, Церквей маковки Пышут золотом. Словно жар горят, Разливаются Над еловыми, Над вершинами. Далеко гудит Пенье медное. Я приду в тот скит, Девка бедная. Ты прости навек, Перстенечек злат. Мою белу грудь Скроет черный плат. От людей мою Схороню красу, Во святом скиту, Во глухом лесу».

50

Монашка (с. 134). Гарнитурный платок — из плотной шелковой ткани.

IV.ВЕСЕННИЙ ВЕТЕР [51]

Во полях шумят Ветры буйные, Ветры буйные, Да весенние. Как в медяную Затрубят трубу, Гонят облаки По синю-небу. Выйду в поле я, Во широкое, Горе выплакать, Разогнать тоску. В уши мне поет Ветер удалой И платочек рвет С головы долой. Говорит со мной Буйным голосом, Шевелит моим Русым волосом. Как по мертвому, Подымает вой; Иду в шубке я, Шубке плисовой. Вся от холода Посинела я. Холодит мне снег Ноги белые. Разлились снега, Словно озеро. Высоко звенит В небе жавронок. Ты, сестра, меня Не отчитывай, Знаю в поле я Куст ракитовый. Там, от всех дерев Удаленная, На холму стоит Ель зеленая. Мое тело дам, Злые звери, вам — Растерзать в куски Под тем деревом. Пусть пред Господом Грех я сделаю! Повяжу платком Шею белую. Затяну узлом, А конец платка Обмотаю вкруг Зелена сучка. Пусть качает ветр Ель зеленую! Пусть поет он песнь Похоронную. Мне не нужен поп, Ни к чему дьячок! За тесовый гроб Мне сойдет сучок. Как под тем кустом, Да на том холму, Я изменщику — Отдалась ему. Ах! зачем тот день Не забуду я. С коромыслом шла Мимо пруда я. Ты, ведро мое, Не поскрипывай! Кто-то ждет меня В роще липовой. И дарил он мне Шаль нарядную. Звал Аленушкой Ненаглядною. Коромысло я Прочь с плеча маво, И повисла я На груди его. Села рядом с ним На сырой мосток. Как осиновый Трепещу листок. Затуманилась Голова моя. Только ласково Слышу слово я: «Не томи меня, Не Испытывай. Знаешь в поле ты Куст ракитовый? Ко холму тому Поздней ноченькой Проберемся мы Огородами. Ночь июльская Хороша, темна. Мимо вашего Мы пройдем гумна. Мы по яблочным Побежим садам. Я подарочек Моей милой дам. Перстенечек злат С синим яхонтом. Серьги новые, Изумрудные». А из слов его Какой вышел толк! Не простившися, Он уехал в полк. Я промаялась Зиму целую. Перепорчу всё, Что ни делаю. Ест мои глаза, Ест зеленые Слеза жгучая, Да соленая. Жизнь проклятая Стала невтерпеж, Словно сжатая Я упала рожь. Я не слышу птиц, Я не вижу верб. Сердце колет мне Любовь — вострый серп. Потеряла я Стыд мой девичий. Погублю навек Мою душеньку. Я — несчастная — Жду дитя в апрель. Ты спаси меня От позора, ель! Сладко будет мне Меж ветвей дремать. Успокой же, ель, И дитя и мать!

51

Весенний ветер (с. 137) Плис — плюш, хлопчатобумажная ткань с ворсом («бумажный бархат»), получила распространение в XVII в.

ВЕСНЯНКИ [52]

Mater, ades, florum, ludis celebranda iocosis.

Ovidius

C'est toi, ma blonde!

A. Musset

I. PRIMAVERA [53]

Улыбнулась, и проснулась, Полня звуками леса. За плечами развернулась Бледно-желтая коса. Взор, как небо — беспределен, Глубина его пуста, Переливчат, влажен, зелен… Мягко-чувственны уста. Где с фиалками шептались Незабудки, и цвела Маргаритка, там сплетались Дымно-тонкие тела. Где-то плакали свирели, Доносился плеск воды. В темной зелени горели Золотистые плоды. На полянах говор звонкий Раздавался. В дыме сна, Чуть скользя ногою тонкой, По траве плыла весна. Перевитый нитью злачной И гирляндою цветов, Тело скрыл полупрозрачный, Серебрящийся покров. Те лежали, те сидели, Отдыхая от игры, Где гранат тяжелых рдели В листьях красные шары. Юной, ласковой богиней Оживляются леса. Яркой краской, густо-синей, В далях блещут небеса.

52

Веснянки — старинные обрядовые осени у славян. Им приписывалось магическое значение.

Эпиграфы — 1) из поэмы Овидия «Фасты» (кн. V). В переводе Ф. Петровского: «Мать цветов, появись, тебя славим мы в играх веселых!»; 2) из поэмы А. де Мюссе «Майская ночь» (La Nutt de Mai, 1835). Перевод: «Это ты, моя светлая!»

53

Primavera (с. 142). СЦА.

II.ПАСТОРАЛЬ [54]

Как весенний цвет листвы, Так и Вы Нежным веете апрелем В дни, когда в тени ветвей Соловей Предается сладким трелям. В дни, когда исподтишка Пастушка Ждет пастушка в поле злачном, И в ручье опять жива Синева, Тихоструйном и прозрачном. Испещрен цветами куст. Сотни уст Раскрываются на солнце. Росы зелень серебрят, И горят Одуванчиков червонцы. Гуще лиственный навес. От древес Ароматным веет медом. Грузный шмель к цветку прилип. Ветви лип Вознеслись зеленым сводом. На заре, у сонных вод, Хоровод, Под напевы песни древней, Я люблю, когда закат Стекла хат Зажигает вдоль деревни. Песня — сладостно грустна, Как весна Наших северных губерний, В час, когда задремлет клен, И червлен Запад, дымный и вечерний. Вы придете ввечеру На игру, С полной злаками кошницей. Будет ласковым Ваш взор, Сквозь узор Озолоченной ресницы. Кудри — россыпь златных руд. Изумруд Взоров, ласково коварный, И смеется, и манит (Как магнит), Всепобедный, лучезарный. Многим сердце воспалят Этот взгляд, Соблазнительный, безбровый, Шея, белая как снег, Этот смех Нимфы северной дубровы. Полны эти глаза два Волшебства — Золотые изумруды, Золотые лезвия. Ранен я Нимфой юной, полногрудой, Руку я прелестной сжал: Злее жал Пальцы ручки благовонной. Кудри — буйный водомет. Точит мед Страстных губ цветок червонный. Ах! я гасну каждый день. Только тень Ляжет в поле и прохладу Урна ночи разольет, Лес поет, Славя Леля, слава Ладу. Есть в холмах тенистый грот, Где Эрот Точит золотые стрелы. Там она, упав на одр, Юных бедр Нежит сад, цветущий, белый. Ах! цветами мы его Отчего Не украсим, не устелем Этот одр, чтобы на нем Жарким днем Почивать, сопрягшись Лелем?

54

Пастораль (с. 144). Лель — славянский бог любви, подобный Амуру, Эроту. Лада (ладо) — наименование одного из супругов, милый, любимый.

III.НИМФА ВЕСНЫ [55]

Des grottes d’Amphitrite, Climene, entends ma voix: Le mois des fleurs t’invite A rentrer dans nos bois.

Gresset

В днях последних сентября, Удобря Землю взрьггую навозом, Семи я держал в горсти, Чтоб цвести Белым лилиям и розам. Чтоб водить моих друзей В Элизей, В глубь земли черноутробной, Клал я в зимнюю постель Асфодель, Цвет подземный, цвет загробный. Гряды взрезал острый плуг. Вспахан луг, Ждет обильного посева, И, раскрывши ложесна, Семена Емлет матернее чрево. Спите зиму в мертвом сне! По весне Из земли побеги выньте, Чтоб осенний скудный тлен Был явлен В благовонном гиацинте. Гиацинтовый цветок, Лепесток Развернувши, близ тюльпана Стройным стеблем поднялся, И леса Вторят страстным кликам Пана. Всходит травный изумруд. Синий пруд Льется золотом плавленым. Нимфы резвятся в кругу, На лугу, Орошенном и зеленом. Под одеждою сквозной, Белизной Блещут бедра, блещут груди. Вкруг волос цветет венок. Пальцы ног Тонут в злачном изумруде. Волоса — янтарный ток. Как цветок, Губы — влажны и червлены. Взор исполнен волшебства, Как листва, Желтоватый и зеленый. Всё, что было снега, льда, Без следа Всё лучи вобрали, съели. Шепчут в бездне голубой Меж собой Торжествующие ели. Как богиня сходишь ты С высоты Олимпийского престола. Кудри желтые твои, Как ручьи Златоструйного Пактола. Истощила красота Все цвета На божественной палитре, Тело юное творя. Как заря, Ты горишь в лучистой митре. Нимфа! нимфа! ты — белей И лилей, И нетронутого снега. В изумруде узких глаз Как зажглась Подступающая нега. Роз потребно много сот, Чтобы сот Уст твоих создать медвяных, Уст, которые лобзать Ищет рать Дерзких фавнов, страстных, пьяных. Кто же выпьет сладкий мед, Кто сожмет Эту грудь? О, кто же, кроме Вас: палящий небосклон Аполлон И венчанный гроздом Бромий? Ты услышишь страстный вой «Вакх Эвой!» И жемчужные колени Закружатся под напев Буйных дев, Крытых шкурою оленьей.

55

Нимфа весны (с. 147). Эпиграф — из подражания Ж.-Б.-Л. Грессе Вергилию (Буколики. Эклога IX). Перевод: «Из гротов Амфитриты,/ Климена, услышь мой голос! / Месяц цветов зовет тебя / Вернуться в наши леса!» Элизей (Элизиум, Елисейские поля) — в греч. мифологии обитель блаженных, загробный мир для праведников. Пактол — река в Лидии, берет начало на известной вином горе Тмол. Изобиловал в древности золотым песком, который, как считалось, был источником богатств Креза. Митра — головная повязка. Бромий («бурный», «шумный») — одно из прозвищ Диониса.

IV. ПУШКИНИАНА

Мне ветер волосы шевелит. Поля сребрятся в талом льде, И звонко жаворонок трелит, Не знаю что, не знаю где. Как ярко зеленеют ели! Прозрачны светлые леса, И лучезарно небеса, Вздохнув весной, заголубели. И, как небесная свирель, Лазурна жаворонка трель. Пари свободно, своенравно, Звени крылом и трели сыпь! Где мертвый снег белел недавно, Бежит синеющая зыбь. И даль раскрылась и блеснула, В простор безбрежный уходя. Пути внезапно преградя, Весь полон блеска, полон гула, В тиши сияющих ночей, Прорыв снега, шумит ручей. Уже дорог не станет скоро: Пробивши льдистую кору, Разлились лужи, как озера, И зеленеют ввечеру. Поверхность пруда раскололась, Смеется луч, ее согрев. Гудит вершинами дерев Сырого ветра шумный голос. Над обнажившимся бугром Береза блещет серебром. Купая ветви в синем море, Березы шепчут меж собой, И нежно-розовые зори Повиты дымкой голубой. Растает дымная завеса, Прозрачен ясный небосклон. Задумчиво вечерний звон Из-за притихнувшего леса Летит. Поля покрылись мглой, И мерзнет лужи верхний слой. О, как я ожиданьем мучим, О, как я жду минуты той, Когда пройдешь с ведром певучим Ты, мимо сада, за водой!