Юра покрутил пальцем у виска и пробасил:

– Ты что, спятила? Я же тебя так люблю, что свихнуться можно! Вот и сегодня все пацаны в баню поехали, а я домой. Я же знаю, что ты меня ждешь, переживаешь…

Я поцеловала его и смущенно улыбнулась.

– Ты правду говоришь?

– О чем?

– О том, что все в баню поехали, а ты домой?

– А зачем мне врать-то?

– Господи, ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю! – радостно закричала я.

– Тише, соседей разбудишь!

– Да и бог с ними, с соседями. Скажи, а ты правда знаешь, что я тебя жду и переживаю?

– Конечно. – Юрец подозрительно посмотрел на меня и пробурчал себе под нос: – Ты какая-то сегодня странная.

– Какая? А ну-ка повтори еще раз это слово. Какая я?

– Странная.

– Странная! Странная! И ты любишь все мои странности! Получается, что женщину любят за странности…

Я вспомнила слова Вадима об Ольге. Вадим называл ее странной женщиной и говорил, что больше всего на свете любит ее странности.

– Вика, что с тобой происходит? – не мог успокоиться Юрец.

– А с чего ты взял, что со мной что-то происходит?

– С того, что я застаю тебя посреди ночи плачущей, бутылка виски стоит… Ты ничем не хочешь со мной поделиться?

– Хочу.

– Так давай делись.

Юрец взял меня на руки и отнес на кровать. Он бережно накрыл меня одеялом и лег рядом.

– Делись, – повторил Юрец и настороженно посмотрел на меня.

– Делюсь, – как-то по-пионерски отчеканила я и выложила Юрцу все, что произошло со мной и Милкой, как на духу.

Юрец внимательно слушал, ни разу не перебив. Когда я закончила рассказ, он посмотрел на меня такими глазами, что у меня по коже побежали мурашки.

– Юр, ты что? Может, тебе водички принести?

Он не ответил и по-прежнему холодно смотрел на меня.

– Ну ты что на меня так смотришь, ей-богу?

Я спрыгнула с кровати, но Юрец схватил меня за руку и вернул на место.

– Ты куда собралась?

– За водичкой.

– За какой водичкой?

– За обыкновенной, питьевой, – промямлила я. – Ну, что ты, ей-богу?

– И она еще говорит про бога! – взвыл разъяренный Юрьевич. – Да ты же ведь антихристка! Я тебе сейчас такую водичку покажу, что мало не покажется!

Я жалобно промурлыкала, как ни в чем не повинная домашняя кошечка:

– Юр, ты меня любишь или нет?

– В том-то все и дело, что люблю. Ну почему я полюбил сумасшедшую?!

– Не сумасшедшую, а странную, – аккуратно поправила я мужа.

– Мне кажется, что ты все-таки сумасшедшая. Тебе почему спокойно не живется? Почему ты постоянно попадаешь в какие-нибудь истории?! Почему у всех жены как жены, а у меня невесть что?

– Я что, плохая жена?

– Хорошая, – произнес Юрец с сарказмом и отвернулся.

– Вот поэтому ты меня и полюбил. Потому, что я не такая, как все. – Я немного помолчала и после минутной паузы произнесла: – Юр, а как ты относишься к тому, что я болела раком?

Юрец вновь покрутил пальцем у виска.

– Точно чокнутая. А это ты зачем приплела?

– Я просто так спросила, ради страховки.

– Ради какой страховки?

– Некоторые считают это клеймом на всю жизнь.

– А ты плюй на некоторых. Ты мне любая нужна. Пусть хоть у тебя рук и ног не будет.

Я с испугом посмотрела на Юрьевича и отрицательно замотала головой.

– Э, нет, так не пойдет. Пусть у меня руки и ноги будут на месте.

Юрьевич потянулся к пепельнице, поставил ее на кровать и закурил.

– Знаешь, я думал, что ты у меня одна сумасшедшая, а оказывается, нет. У тебя даже окружение сумасшедшее.

– Ты это о ком?

– О твоих подругах.

– Про Милку, что ли?

– Про нее самую. Вы травите людей, затем стреляют в Вадима.

– Это не я травила, а Милка. Но если ты загуляешь, я твою стерву отравлю без тени сомнения.

– Какую стерву?

– С которой будешь гулять. Напою ее термоядерной колой.

– Ты что несешь? – перепугался Юрьевич.

– Между прочим, в какой-то стране, правда, забыла в какой, за супружескую измену наказывают смертной казнью. Если трахнулся, сразу в тюрьму. А затем голову отрубают. Удобно. И почему у нас такие законы не вводят? Почему за все расплачиваются бедные женщины? Так бы ни один мужик не гулял. У него бы, кроме жены, ни на кого не стоял.