Шрифт:
— Ну, Сириус — он из созвездья Большого Пса. А Процион — из Малого Пса. Вот тебе и собаки…
Он отцепил значок от майки.
— Смотри, — говорит, — он самодельный. Это мне Андрей Олегович дал. У них в институте было научное общество «Процион», и они звали друг друга енотами!
— А почему, — спрашиваю, — енот — это недособака?
Лёнчик мнётся в ответ:
— Это не я, это наши предки придумали…
Он думал, что я не верю ему.
— Я бы тебе показал Процион, — говорит, — только его сейчас нет на небе. Он зимний…
Я спрашиваю:
— А что есть?
Лёнчик отвечает, точно оправдываясь:
— Вега есть… Лебедь есть… такое созвездие.
Я перелезла через забор, и мы пошли смотреть Лебедя.
Рисунки в небе
Через пару минут мы были за деревней. Лёнчик потянул меня за какой-то дом, а дальше мы пробежали между чьих-то грядок, перемахнули через забор и вот уже — поднимаемся на холм.
Идти было легко. Земля как будто пружинила под ногами, подталкивая вверх.
Костя вчера мне объяснял, что у нас рельеф особенный — холмы.
В городе это не очень заметно. Я даже не знала, что у нас — какой-то там рельеф. А теперь думала, что где-то есть гладкие, как стол, равнины, где-то — крутые горы, а здесь у нас — холмы.
Наши места отличаются от других мест. И отчего-то мне было хорошо, что у нас есть холмы, и мы ими отличаемся.
Быстро темнело. Смотришь на небо — только что не было звезды, и вот она уже есть. Глядишь на неё, любуешься — а тут и другие проявляются в темноте — не знаешь, на которую смотреть.
И на нас, мне казалось, тоже кто-то смотрит.
Я чувствовала, что мы не одни.
То ли из космоса кто-то на нас глядел в свои приборы. То ли само небо смотрело всеми своими звёздами.
В древности люди думали, что звёзды на небе нарисованы. Точнее, они говорили: на небесном своде. А свод — это же, получается, купол? Вроде как закруглённый потолок?
Но небо над нами не казалось потолком. Оно было глубоким, объёмным. Над головой стояла бесконечная перевёрнутая глубина, и ясно было, что от одной звезды к другой, соседней, ещё лететь и лететь — дальше, выше…
Лебедем оказалось сразу несколько звёзд. Только стемнело — они сразу проявились, и я смогла их рассмотреть. Их можно было соединить прямыми линиями так, чтобы в небе получился крест. Лёнчик сказал, что это туловище и раскинутые крылья. Совсем не трудно добавить ещё линий, чтобы получился лебедь.
Древние люди были мастера проводить хитрые линии. Это же надо было додуматься, что у Большого и у Малого ковша есть головы, туловища и лапы. Кто-то первым назвал их Медведицами… И все с ним согласились…
Лёнчик научил меня по двум Медведицам находить Полярную звезду. А как искать разные другие звёзды, я не запомнила, хотя он тоже объяснял.
Звёзд было бессчётное число. Все вместе они тихо звенели. Хотя, должно быть, это звенела какая-то мелкая ночная живность. Наши земные насекомые пели свою песню.
Лёнчик тыкал в вышину пальцем и говорил, сколько до какой звёзды световых лет и сколько это будет в пересчёте на земные километры. Он называл звезды по именам — Денеб, Альтаир и ещё много-много названий. У меня голова кругом шла. Я снимала очки, протирала подолом платья, чтобы лучше разглядеть, куда он показывает.
С ума сойти, сколько он всего знал. Сама я только и могла бы сказать, что платье в невесомости не наденешь. А косички стояли бы, как антенны. Да и то, это не я первая сказала, это мама…
«Ой, мама!» — подумала я.
— Мама с Костиком, — говорю, — уже, наверно, уже вернулись. А меня нет!
И мы побежали назад в деревню.
Обида
Мама у калитки меня ждала, в темноте.
— Это, — говорит, — что-то новое.
Я не поняла: где — новое? Что?
А мама сразу спрашивает:
— Что же ты не сказала, что хочешь пойти с мальчиком гулять?
А у самой — слёзы из глаз.
— Ленка, — говорит, — ты же ещё маленькая девчонка! А уже обманывать умеешь.
Я в конец растерялась:
— Как — обманывать?
Мама в ответ:
— В деревне разве скроешься? Мы с Костей шли по улице — нам человек пять сказали: «Ваша Лена с Лёнчиком в луга пошла!» Что, думаю, за ерунда? Дома Ленка, сейчас я её увижу! Кинулась я во двор, в сад — нет тебя. И Анне Ивановне ничего ты не сказала, молча ушла…. С тем Лёнчиком, который бил вас вчера, с дружками… Нога у тебя, мол, ещё болит — после вчерашнего.