Но было слишком поздно. Трой поднялся и взял микрофон.

— Хизер, можешь положить руку на стол? — Она выполнила просьбу. — Хорошо. А теперь, Джастин, положи свою руку поверх её. — Джастин, всё ещё улыбаясь, сделал, как было указано. — Посмотри хорошенько, основательно. Джастин, это последний раз, когда ты имеешь превосходство. — Гости взревели от смеха. Трой в тосте поднял фужер шампанского. — За отказ от мужественности ради любви. По-моему, это того стоит.

Когда он сел, поднялась Кэм, и он пожалел, что не позволил ей выступить раньше него. Кэм, вероятно, воспользуется своей переработанной речью со свадьбы Анны и Фишера. Не занудной, но и не от всего сердца. Был бы он последним, никто бы не запомнил её слов, и она бы не почувствовала себя так, словно совершила ещё что-то неправильное в длинной череде ошибок.

Она взяла микрофон и откашлялась.

— Сказки — это всего лишь слова в книге. Эти истории о любви и завоевании, все они о том, как обретают любовь, казалось бы, недостижимое чувство, — проговорила Камрин.

Трой окинул взглядом опущенные лица, понимая, что это не сделанная под копирку речь, и также надеясь, что это не её взгляд на настоящую любовь. Чёрт, им следовало произнести речь вместе. Это будет некрасиво. И когда он уже собирался встать и спасти её, она продолжила:

— Но кое-кто меня недавно научил… — Она замолчала, улыбнувшись ему, перехватив его дыхание, — … важно не то, настоящие они или нет, а скорее то, верим ли мы, что они реальны. — Она оглянулась на гостей, а затем на Хизер с Джастином. — Так пусть этот день станет вашим «и жили они долго и счастливо».

Пока все ликовали и хлопали в ладоши, поднимая тосты за речь Камрин и за молодожёнов, Трой пристально смотрел на женщину, которую знал больше половины своей жизни и не знал вообще. И в эту минуту он решил сражаться. Он будет бороться за неё, за них. Он не отдаст её никому, и неважно, какие будут последствия и как всё обернётся. Неважно, что он простой строитель, а его отец пьяница. Он и капли в рот не возьмёт. Он подарит ей всех тех малышей, которых она хочет. Сделает всё, что в его силах, чтобы сделать её счастливой.

Если она захочет его.

Камрин села рядом с ним. И прежде чем она успела придвинуть свой стул, он обхватил её за шею и поцеловал. Прямо у всех на глазах, давая им понять, что она принадлежит ему.

Отстранившись, он опустил свой лоб к её.

— Это было прекрасно, Кэм.

— Спасибо. — Девушка откинулась назад, позволяя официантам поставить их тарелки. Она подняла вилку, чтобы разделать лосося. — Я набираюсь от тебя. И превращаюсь в сентиментальную женщину. Знаешь, я на самом деле ранее вмешалась ради Кэти и Джона. Я.

Она рассмеялась. Он сглотнул.

— Камрин…

Она посмотрела на него, и он не смог найти слов, чтобы выразить всё то, что чувствовал. Во всём мире не было достаточно слов, которые могли бы хоть отдалённо объяснить его чувства. Он словно тонул. В ней.

На её лице мелькнуло беспокойство.

— С тобой всё в порядке? — Он покачал головой. Она развернулась на стуле. — Ты сегодня ел? — Он снова покачал головой. — Ты выглядишь бледным, Трой. Поешь что-нибудь.

— Еда не поможет.

— Тогда в чём дело?

Глядя в её карие глаза, он попытался моргнуть. Попытался выдавить три простых чёртовых слова и не смог. Сейчас не время. И не место. Ему нужно, чтобы они были наедине. Только он и она.

— Ни в чём, — ответил он. — Не бери в голову. Давай есть, пока всё не остыло. — Кэм посмотрела с сомнением, так что он засунул в рот ложку дикого риса, чтобы доказать, что с ним всё хорошо.

К тому времени как подали торт и опустели тарелки, уже спустились сумерки. На деревьях замерцали гирлянды, отбрасывая белое свечение сквозь листья. Джастин повёл Хизер к платформе через свободное пространство в центре от расставленных столов. Диджей поставил их песню для первого танца.

Камрин опустила подбородок на ладони и наблюдала с видом мечтательной маленькой девочки, воображающей своё собственное великое событие. Она стала другой. Всё в ней было по-другому. Она всё ещё оставалась Кэм — спокойной и слишком умной для своего собственного блага. Но не стало всего того веса, отягощающего её, всех тех сомнений, ограничивающих её свободу.

Возможно, это сделал он. Возможно, весь этот фарс вёл их сюда, где они и должны были оказаться.

К ним подскочила Эмили и залезла Кэм на колени.

— Огоньки действительно выглядят красиво, — прошептала она Кэм. — Теперь все влюбятся? Из-за романтичности?

— Романтики, ты имеешь в виду? — Камрин улыбнулась своей племяннице, и пульс Троя участился. Он никогда не видел у неё улыбки, похожей на эту. До сих пор всегда следовала заминка, прежде чем она улыбалась, как будто ей приходилось заставлять себя улыбнуться.

— Может быть, — ответила она Эмили. — Если они достаточно удачливы, чтобы влюбиться.

Святые угодники. Он это сделал. Он заставил её поверить в волшебство, любовь и в счастливый конец. Заставил её беззаботно улыбаться и громко смеяться. Валять дурака, делать что-то спонтанное, злиться… всё это сработало. Наблюдая за ней сейчас, он понял. Она верит.