Один из самых ярких этапов жизни Ланга – участие в посольстве Саввы Лукича Владиславича-Рагузинского.

Владиславич-Рагузинский Савва Лукич, граф Иллирийский (1669 – 1738 гг.), серб на русской службе, торговый и финансовый агент России на Балканском полуострове, чрезвычайный и полномочный посол России в Китай в 1725 – 1728 гг. – тот иностранец, который заключил Буринский и Кяхтинский договоры о разграничении пограничных территорий и торговле между двумя странами, фактически исправив ошибки Головина при подписании Нерчинского договора, в соответствии с которым многие земли оставались «под китайцами» [203] . Кяхтинский договор установил границы и торговые отношения с Китаем на 150 лет.

Российскую дипломатическую службу он начал в Константинополе, где выполнял неофициальные поручения. В 1703 г. впервые посетил Москву, обосновался же в Москве в 1708 г. Был представителем России в Черногории и Молдавии, вел переговоры в Риме и Венеции.

В 1725 г. был назначен полномочным послом России в Китае, как пишет «Википедия», «выполнил свою миссию, известную как посольство Владиславича, с высоким искусством». По возвращении в 1728 г. в Петербург составил для российского правительства подробную записку о цинском Китае. Позднее участвовал в различных переговорах и обсуждениях проблем российско-китайской торговли [204] . Но Кяхтинский российско-китайский трактат стал вершиной политической карьеры Владиславича-Рагузинского.

Почему Петр I поручил ему столь опасную и щекотливую миссию, понять нетрудно. Савва Лукич умел ориентироваться в незнакомой обстановке, был настойчивым и умелым переговорщиком.

12 октября 1725 г. посольство в составе 120 человек выехало из Петербурга. Ровно через год под звуки фанфар и в сопровождении восьмитысячного почетного караула оно въехало в Пекин. Столь торжественный прием со стороны китайского богдыхана Юнчжэна (Савва сравнил его с римским императором Нероном) на фоне предстоящих переговоров, которые не обещали быть легкими, выглядел довольно странно. Вскоре стало ясно, что этот прием – и впрямь восточная хитрость. Через десять дней китайцы показали свое истинное отношение к российскому посольству. 600 воинов под командой трех генералов окружили и изолировали обоз. Посланников поили соленой водой, в их адрес сыпались угрозы, их пытались подкупить.

Китайцы сразу дали понять, что имеют к России территориальные претензии. Обе стороны прекрасно понимали: у посла мало возможностей защищаться, но Владиславич стоял на своем: «Да владеют обе империи всем тем, чем ныне владеют, без прибавки, без умаления». Более того, он настаивал на расширении торговых контактов или хотя бы их восстановлении в прежних масштабах.

После подписания Нерчинского договора 1689 г. русско-китайская торговля активно развивалась. России она была выгодна, и в 1706 г. казна объявила ее государственной монополией. Но китайцы чинили препятствия русским купцам с тем, чтобы они снизили на привозимые товары свои цены. Два года китайские власти не пускали в страну российский караван, отправленный в 1718 г. Когда Рагузинский прибыл в Пекин, следующий российский караван, снаряженный в 1722 г., стоял на границе уже четыре года. Он пробыл там еще два. Все это время Владиславич вел изнурительные переговоры и лишь 1728 г. добился всего, чего хотел.

Подписанный им договор оставался в силе до середины XIX века. Уверенный в том, что для поддержания мира с Китаем российским властям нужно опереться на коренное население – бурят, он настоял, чтобы местная администрация не притесняла их. Ему даже удалось сформировать из бурят 20 казачьих полков. 29 июня 1727 г. Владиславич основал на приграничной речушке Кяхте Новотроицкую крепость. Здесь и завершились российско-китайские переговоры.

«Каким же было вознаграждение?»– задает вопрос Е.Глухарев и сам на него отвечает: «Когда Рагузинский вернулся в Петербург, он увидел, что от петровского гнезда не осталось и следа. Прежние друзья и покровители либо находились в опале, либо умерли. И, тем не менее, Савва еще пытался как-то влиять на политику (к примеру, занялся составлением нового таможенного тарифа), но окружение Петра II и Анны Иоанновны весьма недоброжелательно относилось к проектам выскочек петровских времен. По той же причине не приносили прежних барышей и коммерческие начинания Рагузинского. И все он был награжден чином тайного советника и орденом Александра Невского» [205] .

18 июня 1738 г. Савва Лукич Владиславич-Рагузинский умер.

О китайцах Владиславич писал так: «Как можно видеть из всех их поступков, они войны сильно боятся, но от гордости и лукавства не отступают; а такого непостоянства от рождения моего я ни в каком народе не видал, воистину никакого резону человеческого не имеют, кроме трусости, и если б граница Вашего императорского величества была в добром порядке, то все б можно делать по-своему; но, видя границу отворену и всю Сибирь без единой крепости и видя, что русские часто к ним посольство посылают, китайцы пуще гордятся, и, что ни делают, все из боязни войны, а не от любви… Государство Китайское вовсе не так сильно, как думают и как многие историки их возвышают; я имею подлинные известия о их состоянии и силах, как морских, так и сухопутных; нынешним ханом никто не доволен, потому что действительно хуже римского Нерона государство свое притесняет и уже несколько тысяч людей казнил, а несколько миллионов ограбил; из двадцати четырех его братьев только трое пользуются его доверием, прочие же одни казнены, а другие находятся в жестоком заключении; в народе нет ни крепости, ни разума, ни храбрости, только многолюдство и чрезмерное богатство, и как Китай начался, столько золота и серебра в казне не было, как теперь, а народ помирает с голоду…» [206] .

Как видим, никакого очарования от Китая у него не было и в помине.

В июне 1727 г. Ланг в качестве секретаря сопровождал в Пекин посольство Саввы Владиславича-Рагузинского и принимал участие в заключении Буринского договора. Буринский договор от 20 августа 1727 г. исправил ошибки Головина, линия границы стараниями серба Владиславича и шведа Ланга была проведена с полным учетом российских интересов. Главным козырем царского посла было то, что многие из земель – предмета межгосударственного спора – оставались неразведанными, поэтому лучше «пополам», чем проводить четкую линию по местам, где никто еще не ходил:

«С северной стороны на речке Кяхте караульное строение Российского империя. С полуденной стороны на сопке Орогойте караульный знак Срединного империя. Между теми караулом и маяком землю разделить пополам». В целом граница от Шабина Дабага до Аргуни прошла так: северная сторона – «Российскому империю да будет. А полуденная сторона Срединному империю да будет».

Статьи Буринского договора вошли в текст Кяхтинского трактата, заключенного 21 октября 1727 г. Под ним – также подпись: «Посол Сава Владиславич Ильлирийской граф, присланной для обновления и вящшаго утверждения мира, которой прежде сего при Нипкове (Нерчинском) между обеими империями заключен был» [207] .