— Ваше… Алекс, это такая честь для меня!

Я вздыхаю.

— Ах, Андрэ… как же я скажу это дяде…?

Намек отлично доходит до адресата.

— Ва… Алекс, полагаю, в таком деле не лишним будет мой совет.

— Ваша светлость?

Ну и что вы мне посоветуете?

— Конечно, это ужасно, но ведь если мы предоставим вашему дядюшке голову истинного виновника…

— Да. Непременно!

— Я сегодня же напишу его величеству. И разумеется, решу вопрос с послом Риолона.

Я делаю недоумевающее лицо и мне растолковывают.

— Его величество, Микаэль Теваррский, разумеется, поможет нам и предоставит своему царственному собрату Рудольфу голову виновника…

Я задумчиво киваю.

Конечно! И поможет, и предоставит! Только вот пострадает от этого мой родной Раденор. Мы сцепимся — и всерьез — с Риолоном, а Теварр подберет остаточки. От обоих королевств.

Это надо обдумать и тщательно просчитать.

А пока я страдаю. Я утираю слезинку с лица и вздыхаю.

— Я полагаюсь на вас, герцог.

— Сделаю все возможное и невозможное, Алекс!

Пафоса в наших речах…

Ничего. Сойдет! Дядюшку весь континент считал придурком, которого на турнире булавой огрели. Вот и меня пусть туда же запишут.

Враги должны считать тебя слабее. Тогда их легче убить.

Наконец герцог уходит — и Томми приносит мне поднос с едой, который мы и делим на двоих. Ни яда, ни снотворного — отлично!

— Что делать будем?

Я глубоко вздыхаю.

— Молиться, Томми. Молиться.

Молитвы я знал в совершенстве. Врага надо знать в лицо и бить его же оружием, а потому — от и до! До последнего слова, до последней запятой — я ведь и в храм ходить могу!

И я молюсь почти до полуночи. А потом приказываю Томми принести мне теплый плащ.

Точнее, зову слугу, а уж он зовет Тома, который приходит сонный, также в теплом плаще — мы мерзнем. И он, и я… Слугу я отпускаю, а Том через пять минут выходит обратно. Как и вошел, в темном плаще и шляпе, из-под которой виднеются темные волосы. Откуда?

Парик! Чего уж проще!

А другой человек, в плаще принца, продолжает молиться перед алтарем.

Надеюсь, соглядатаев мне удалось обмануть. Вряд ли герцог ждет от меня серьезной подлости. Он слишком расслабился, поверил в мою глупость…. а мне того и надо!

А еще мне надо в темницы.

Где-то там сейчас подыхает человек, который освободил мне путь к трону. Надо сказать ему большое полудемонское спасибо!

Он не просто подыхает, он висит на дыбе — и его даже не думают пытать. Ожоги, раны — полный набор присутствует, но палача рядом нет. Оно и правильно — к чему?

Я, недолго думая, снимаю убийцу с дыбы и взваливаю на спину. От боли тот стонет и вроде как приходит в себя, но я опять нажимаю точку у него на шее.

Поспи пока. А то начнешь дергаться не вовремя — всю картину мне испортишь! Легко ли вынести человека из темницы?

Ну, полудемону несложно. К тому же я, без всякого гуманизма, убиваю всех, кто встретился на пути. Просто иду — и убиваю. Опять-таки, не угрызаясь совестью. А должен?

Самая паскудная порода людей — это палачи. Чего их жалеть? Даже тип у меня на плече вызывает больше уважения, он все-таки, не издевается над беззащитными. Кого попало на принца не натравят, это должен быть мастер убийства.

Сгружаю я убийцу там, где никто искать не будет — в покоях Андрэ. На скорую руку вправляю выбитые суставы и от души поливаю водой из кувшина с цветами. Тот кашляет, заходится в спазмах, но все-таки приходит в себя.

— Аххх…. Ублюдки! Чтоб вы сдохли!!!

— Уже сдохли, — замечаю я. Его взгляд фокусируется на мне — и глаза у мужчины буквально лезут из орбит.

— Ваше высочество?!

А сколько изумления… Я разглядываю свою несостоявшуюся смерть. Ничего так, кстати. Высок, черноволос, черноглаз, явно из Мирола. Опасный хищник. Женщины от таких бьются в восторге, а мужчины в корчах зависти.

— Много Лавиния за меня заплатила?

Несколько минут мужчина разглядывает все вокруг, меня, обстановку, открытое окно — дорожку к свободе, а потом расслабляется.

— Я так понимаю, что погони за нами нет, ваше высочество?

— Нет.

— Где мы?

— В покоях невинно убиенного тобой принца Андрэ.

— Вот даже как…. да, здесь меня точно искать не будут.

— Полагаю, тебя должны были убить ближе к утру, при побеге. Ты уже сказал, что тебя наняли риолонцы?

— Любой бы сказал.