Сначала ему почудилось, что в ее глазах был гнев, но потом он понял, что это нечто другое, и он прижал ее к себе. Она будто бы попыталась освободиться, но глаза ее уже полузакрылись, и она казалась почти пьяной, когда произнесла: «Все к черту». Но она не была пьяна, ее охватил жар случившегося, и она поддалась ему. Его губы нашли ее, и они прижались друг к другу в отчаянном порыве.

А потом ее губы попытались освободится от его губ она пыталась прервать поцелуй и заговорить с ним наконец, она тревожно замычала, и он опомнился и увидел ее брови, взвившиеся вверх, и ее палец, указывающий на индикатор этажей.

И когда через секунду эти двери отворились на следующем этаже, являя агентов Билла Уоттса и Мэтта Уайлдера, ожидающих на площадке и обсуждающих компьютерный график, агент Рейнс стояла у одной стены лифта, а агент Хорриган у другой. Оба были подтянуты и невозмутимы, выходя наружу и приветствуя своих коллег.

— Билл, — сказал Хорриган сдержанно, но сердечно, — Мэтт.

С некоей горечью Уоттс подал Лилли листок — «Расписание на завтра».

— Спасибо, — поблагодарила она. — Доброй ночи, джентльмены.

И она проворно пошла прочь по коридору одна.

Уайлдер держал лифт открытым, пока Уоттс передавал Хорригану экземпляр распорядка и пока тот не вышел наружу. Хорриган проследил, чтобы было видно, как он проходит в холл в противоположном направлении от комнаты Лилли, пока двери лифта не закрылись.

Ему не пришлось стучаться. Она ждала его у дверей. Она закрыла дверь на ключ и на задвижку за ним и выключила свет и отдала себя в его руки, и он поцеловал ее сильнее и темпераментней, чем в первый раз.

И вскоре на пол гостиничного номера Лилли полетели его и ее одежда и снаряжение: ботинки и револьверы, наручники, микрофоны, рубашки, пара пуленепробиваемых жилетов.

— Не забудь про свою автоматическую дубинку, — хитро сказал он.

— А ты про свою, — ответила она с немножко противной улыбочкой и цапнула его за ухо, пока он расстегивал ремень, молнию, пока его брюки скользили на пол. Она уже была только в белье, и он взял ее на руки, мягче, чем раньше, но не менее страстно. Он опустил ее на кровать, лаская ее губы своими, его поразила и взволновала ее жажда и страсть, которая казалась сильнее, чем его, и она уже была под ним, нежно глядя на него, и он почувствовал то, что не чувствовал уже многие годы и не зерил, что может чувствовать это, зазвонил поганый телефон.

Ее лицо напряглось: выражение сожаления или что? Конечно, не стыда… Он откатился, давая ей дорогу к аппарату. Она села на краю кровати, спиной к нему и сняла трубку.

— Рейнс, — произнесла она профессионально хладнокровно. Некоторое время она слушала молча. Кивнула. Кивнула еще раз: «Конечно, сейчас спущусь».

Она повесила трубку на рычаг, не поворачиваясь к нему, сказала:

— У Путешественника проблемы в Висконсине. Последние события обязывают нас отправиться в Милуоки завтра утром.

— Лилли…

— Уоттс хочет видеть меня. Сейчас.

Он приподнялся, нежно прикоснулся к ее плечу, но она отшатнулась, встала и также спиной к нему, наклонилась и быстро подобрала свою разбросанную одежду и амуницию Секретной службы. Она не запиналась, выбирая свои предметы среди его, но пара мелочей все-таки выпала из ее рук по пути, придав еще более неловкости ее неуклюжему походу в ванную.

Лилли ни разу не взглянула на него.

Но она все же остановилась, промолвив:

— Фрэнк… Это неправильно. Это просто слишком сложно… Черт!.. Прости меня.

Она закрылась в ванной, Хорриган сел на постели, расправив подушку за собой и положив обе руки за голову, локти наружу. Он грустно улыбнулся сам себе, покачал головой, повторяя: «Да, Лилли, милочка, сложно, но как замечательно».

Он посмотрел на закрытую дверь ванной, встал с постели, оделся и вооружился. А потом он кое-что заметил.

Она непреднамеренно ухватила одну его вещь с собой, и это заставило усмешку исчезнуть с его лица, и он вновь улыбнулся. Ему нужно только дождаться подходящего момента, чтобы указать ей на промах.

Она прихватила его автоматическую дубинку.

Лири находился у себя в похожей на приемную офиса квартире в стороне от рабочего стола, сидя в своем мягком кресле, смотря свой переносной телевизор и поедая ложкой приготовленные в микроволновой печи спагетти из единственной в доме консервной банки, когда дикторша объявила, что

Кампания двенадцати штатов продолжается.

Чернокожая репортерша стояла неподалеку от выезда с военно-воздушной базы Эндрюс, перекрикивая в эфире бравурные звуки марша военного оркестра.