— Фрейя… что происходит?

— Ну как же, — сказала она через плечо, продолжая любоваться своим трофеем, — эта чаша не простая. Это Жертвенная Чаша Вечной Молодости. Разве я не говорила тебе? Ты, должно быть, совсем меня не слушал. Мой дух не дарует свое покровительство просто так. Он очень алчен, как многие жители пустынь. Все эти богатства, скрывающиеся в песках, руинах, склепах, подземельях — они должны принадлежать ему. Но он не может достать их сам. Поэтому каждые 40 дней я наполняю Жертвенную Чашу Магии золотом и срезаю локон своих волос ритуальным ножом. Если я опоздаю принести жертву — он перестанет помогать мне. А теперь у меня есть еще одна чаша — Вечной Молодости. Я теперь смогу сохранять свой прекрасный облик вечно.

Она повернулась к нему с кокетливой улыбкой.

— Ты ведь хотел бы этого, правда?

Касавир смотрел на нее и отказывался верить своим ушам. Жертвы золотом, вечная молодость. Чушь собачья. И при чем здесь он?

— Зачем ты меня в это путаешь? — Хрипло произнес он. — Ты не говорила, что тебе нужно золото.

Она ласково посмотрела на него и мягко сказала:

— Ну конечно, нужно, глупый. И где я, по-твоему, должна его брать? В лавке, доставшейся мне от этого идиота, я сроду столько не заработаю. Хамсину нужно чистое золото, понимаешь? А в тех монетах, что в ходу сейчас, его не больше трех четвертей, а в некоторых городах и того меньше.

— Господи, о чем ты говоришь?! Ты сама себя слышишь?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Мне казалось, ты поймешь меня. Я ведь тоже равнодушна к золоту, как к источнику земных благ. Разве что совсем чуть-чуть. Я не собираюсь тратить это все, — она обвела взглядом склеп, — на безделушки и держать в сундуках.

— Какая разница?! — Возмутился Касавир. — Это ничем не лучше обычного грабежа. Я бы в жизни не стал в этом участвовать, будь я хоть трижды тебе обязан! К тому же, это просто опасно.

Ее взгляд стал холодным, а в нежном голосе появились металлические нотки.

— Не пытайся давить на меня. Я так долго мечтала об этом! Собрать воедино силу моих предков и обрести вечную молодость и красоту — надо быть дурой, чтобы отказаться от этого. И надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от такой женщины!

У Касавира мелькнула догадка. Он сглотнул.

— Твой друг…

Фрейя фыркнула.

— Был идиотом. Поначалу все было хорошо, и он прекрасно помогал мне в руинах Уотердипа. А потом… — она махнула рукой, — не хочу говорить об этом. Я бы предпочла поскорее закончить, взять столько золота, сколько ты сможешь унести и вернуться в Уотердип.

Касавир посмотрел не нее так, словно видел впервые. О чем это она? Она что, думает, что он теперь принадлежит ей? Что польстится на какие-то цацки, на ее ласки, и превратится в банального мародера?

— После того, что узнал?! — Воскликнул он. — Ты рассчитываешь, что я стану помогать тебе в этом грязном деле и останусь с тобой? С чего ты это взяла?!

Он вспомнил о ссоре с Иварром, и запоздалое раскаяние и злость на самого себя заставили его побагроветь от гнева.

— Ты в самом деле ведьма!

Он бросился к колдунье и схватил ее за горло.

— Постой, — хрипло взвизгнула она, — ты не все знаешь.

Касавир ослабил хватку, но не отпустил ее.

— Расслабься, тебя уже никто не ждет и не ищет. Ты свободен, понимаешь?

— Что ты сказала? — Яростно прошипел Касавир, снова сжимая ее горло.

— Не веришь… пойди… убедись… от оазиса… ничего не…

От неожиданности он отпрянул. Перед глазами пронеслась страшная картина того, что могло произойти в лагере в его отсутствие, если чертова баба вздумала использовать силу своего покровителя. Воспользовавшись моментом, Фрейя выскользнула и оттолкнула его. Сердце его застучало, как тяжелый молот, а глаза налились кровью. Он взревел:

— Тварь! Ты не просто ведьма! Ты сумасшедшая! Как тебе в голову пришло, что этим ты сможешь привязать меня?!

Касавир выхватил оружие. Увидев это, Фрейя изменилась в лице, словно чья-то злая рука провела по нему, исказив ее черты.

— Ах, вот как! Значит, я для тебя уже не так хороша?!

Все, что происходило потом, с трудом восстанавливалось в его памяти. Овладевшая им боевая ярость, заставляла наносить удар за ударом, со звериной ловкостью уклоняясь от магических атак и щитом защищая лицо от скорпионов, змей и песчаной пыли. Когда она упала, он долго смотрел на нее. Даже смерть не могла повредить ее красоте. У него возникло желание бить, превращая в кровавую кашу то, что для этой, когда-то близкой и желанной женщины было главным предметом поклонения, религией и смыслом жизни. Резко развернувшись, он пошел к выходу, пиная валявшееся под ногами барахло, которое, лежа грудой останков глубоко под землей, не переставало принимать человеческие жертвы. Потом он долго блуждал в поисках выхода, отбиваясь от нежити, пока не набрел на портал, переместивший его к руинам, к счастью, знакомым, которые они уже проходили.

На месте оазиса не было ничего, кроме обломков и засыпанных песком лохмотьев, оставшихся от шатров. Касавир упал на колени и согнулся, обхватив голову руками. Хотелось кричать, плакать но он уже давно разучился. В ушах стоял неумолчный, сводящий с ума звон. В его сознании среди кровавой пелены мелькали трупы слуг, стены замка, залитый кровью ковер, сорванное с кровати покрывало, тело жены, нагое, истерзанное, со вспоротым животом, где недавно билось маленькое сердце. Судьба снова вывела его к тому, от чего он бежал. Снова погибли люди, которых он должен был защищать. Пять мальчиков и седой старик, который помог ему в трудную минуту, и с которым его бесцельная жизнь начала обретать какой-то смысл. Вот как он отблагодарил его. Не лучше ли покончить с этим раз и навсегда? Просто лечь посреди этой выжженной солнцем земли и лежать, превращаясь в пищу для падальщиков.