Не поднимая глаз, Касавир сделал вид, будто с интересом оглядывает ее.

— А ты все так же хороша, Фрейя, — начал он, стараясь придать своим словам мягкость. — Знаешь, ты действительно заставила меня задуматься — стоит ли отказываться от того, что имею сейчас ради чего-то далекого и вовсе не гарантированного. В конце концов… я просто мужчина. Скажи, ты действительно любишь меня, или я тебе опять для чего-то нужен?

Его низкий голос звучал мягко, бархатно, он сам не осознавал, как бывает трудно ему сопротивляться. Фрейя вздохнула.

— Знаешь, когда я увидела тебя здесь, в лесу, я так обрадовалась. Я ведь понятия не имела, что ты жив. Моим единственным желанием было увидеть тебя, поговорить. Но, — она улыбнулась, — думаю, мы вместе на многое способны. Ты стал сильным паладином. Я видела тебя, когда ты защищал крепость своей бывшей подружки. Я же приобщу тебя к тайнам своей магии, к вечной молодости. Хочешь?

Касавир покачал головой и улыбнулся:

— Постой, ты с этого собираешься начать? Я вижу перед собой прекрасную женщину, а она говорит мне о магии.

— О, — Фрейя провела рукой по узору на его кирасе и посмотрела ему в глаза. Он слегка сощурил их и обнял ее за талию. — Наконец-то, я узнаю тебя, мой Касавир. Кое в чем мужчины с годами не меняются, верно?

— Меняются. К лучшему, — в тон ей ответил Касавир и собирался обнять, но она отстранилась.

— А ты не хочешь снять с себя эти жестянки? Не очень-то приятно обнимать железного мужчину, даже в очень красивом доспехе.

Это не понравилось Касавиру еще больше. Но, поколебавшись, он кивнул, решив не раздражать ее. Пусть думает, что он в ее власти.

Великий Доспех Грома не только легко одевался, принимая форму тела своего хозяина, но также легко снимался. Раздеваясь, Касавир поглядывал на Фрейю, с улыбкой наблюдавшую за ним. По мановению ее руки, под ней расстелился мягкий ковер с разбросанными по нему подушками. Она была в мантии, кинжал был при ней. Оставшись в кольчужных штанах и слегка взмокшей нижней рубашке, Касавир быстро подошел к ней, пока она сама не стала раздеваться.

— Ну, теперь ты, наконец, позволишь мне обнять тебя?

Вместо ответа она положила руки ему на плечи и подняла голову в ожидании поцелуя. Он обнял ее и прижался губами к ее губам. Она закрыла глаза. Касавир почувствовал, как она расслабляется в его руках. Фрейя торжествовала. Он остался тем же, ее Касавиром, и этой рыжей нахалке он больше никогда не достанется. Какая же она была гордая дура, что не пришла к нему раньше, не спасла в ущелье, не вырвала из цепких объятий бардессы. Но теперь он с ней, и больше никуда не денется. Она еще найдет способ отомстить, когда вдоволь наиграется с ним. А его так называемые друзья так и сгниют в этом дереве вместе с его жителями. Но они с паладином будут уже далеко. Не забыть бы еще наслать Хамсина на его бывшую подружку и ее нового приятеля. Для страховки.

О, как он нетерпелив! Его руки скользят по спине, опускаются ниже, проводят по бедрам. Что, прямо вот так? Ммм… суровый воин устал от одиночества. Ну что ж, она будет, как всегда, покорна и готова удовлетворить все его желания. Она и сама уже сгорает от нетерпения… рука паладина крепко прижимает ее к себе. Сейчас… Вдруг раздался лязг вытаскиваемого из ножен кинжала, и Фрейя ощутила прикосновение холодной стали к щеке. Она попыталась отстранить лицо, но острие надавило на кожу чуть ниже глаза.

— Тихо, — прошептал паладин, по-прежнему крепко прижимая ее к себе и глядя ей в глаза своими голубыми льдинками. — Одно движение или попытка прочесть заклинание — и ты лишишься смысла своей жизни.

— Н-не… неужели ты… сможешь, — сдавленно выдохнула Фрейя.

Касавир холодно улыбнулся. Как же легко оказалось выбить почву из под ног самовлюбленной красотки! Теперь эта тварь в его власти. Дикое и варварское, что всегда сидело в нем и заставляло не дрогнувшей рукой ровнять с землей тех, кто вызывал в нем ярость, снова заговорило.

— Ты же видела меня в ущелье орков, разве нет? И на стене. Ты знаешь, на что я способен.

Фрейя попыталась пошевелиться, но его рука железной хваткой прижимала ее к телу. Так крепко, что он чувствовал сквозь тонкую ткань все ее соблазнительные выпуклости. Но они не волновали его. За попытку вырваться она поплатилась капелькой крови, вытекшей на кривое лезвие кинжала. Она вскрикнула. Лезвие засветилось.

— Ммм, — Касавир с интересом глянул на кинжал, по-прежнему прижатый к щеке, — а нож-то не простой. Не фамильный ли?