– Ну что ж, – тихо, но слышно сказала она. – Всё будет как будет. Я не хочу, чтобы ты дальше вмешивался.

Мужчина недоумённо посмотрел на неё, но затем слегка поклонился и кивнул. Драгомира повернулась и посмотрела на Сейгхина. Теперь он увидел, что и она была бледнее обычного с тёмными кругами под глазами – она явно не спала этой ночью.

– Ну что ж, эльф. Подойди поближе.

Сейгхин повиновался, Всебор наблюдал за ним с плохо скрываемой враждебностью. Когда он подошёл, Драгомира жестом приказала обоим мужчинам повернуться лицом к пруду. Затем она достала магический порошок и зашептала над ним заклинания. Продолжая шептать, она бросила горсть порошка в воду и повернулась к рыцарю, который всё это время пристально за ней наблюдал, наслаждаясь теми мгновениями, когда он наконец мог быть рядом с ней, хоть и столь недолго и по такому неприятному поводу. Драгомира протянула к нему свою узкую руку и слегка прикоснулась к его виску, мужчина вдруг громко выдохнул, словно от боли, и перед его лицом появился сгусток странного тумана. Сгусток на миг замер, а затем ринулся в пруд и растворился в воде. Поражённый эльф даже не сразу осознал, что поверхность воды исчезла и вместо неё стали появляться картинки охоты. Сейгхин невольно вздрогнул, увидев короля Мстислава живым и так близко. Сначала шли картинки погони – лошадь Всебора ни на шаг не отставала от лошади короля, который возглавлял погоню. Но затем, после пары крутых поворотов, они вылетели на прогалину и сразу же попали под дождь стрел. Лицо Сейгхина окаменело – это действительно были эльфийские стрелы. Всебор, как начальник королевской стражи, пытался заслонить собой короля, но опоздал на доли секунды – с жутким пением очередная стрела пронзила грудь Мстислава. Лицо короля мгновенно побледнело, глаза широко распахнулись, будто не веря в происходящее, и он начал неловко заваливаться на бок – было ясно, что он погиб сразу, стрела прошила сердце. Королевские стражники окружили его, возбуждённо крича, не успев его защитить. Последнее, что он увидел – это несколько фигурок в чаще, обратившихся в бегство, когда по приказанию Всебора к ним поспешил небольшой отряд стражников. Предчувствие эльфа исполнилось даже хуже, чем он ожидал. Он узнал стрелка – это действительно был один из молодых эльфов, Уллакхан, сторонник более активного участия эльфов в делах других королевств, искусный лучник – один из немногих, кто смог бы поразить цель столь точно с такого расстояния. Что хуже – Сейгхин узнал и закутанную фигурку рядом с лучником. Его сердце заныло. Она не просто отдала приказ, она была там. Как она могла… лгать ему и, более того, пойти на такое… Изображение вдруг помутнело и исчезло. Сейгхин вздрогнул, словно просыпаясь, и растерянно посмотрел на Драгомиру. Её лицо было залито слезами, её руки дрожали – вся боль, всё горе тех дней вернулись и вновь ударили по ней с такой силой, как будто с тех пор не прошло трёх лет. Всебор придвинулся поближе, чтобы её поддержать, но не решаясь к ней прикоснуться. Эльф какое-то время просто смотрел на неё, а затем произнёс:

– Я клянусь тебе… – ему пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить. – Я клянусь тебе сердцем богини, я не отдавал этого приказа… я ничего не знал о….. – он не договорил.

Драгомира пристально посмотрела на него – лицо, перекошенное от горя, глаза – озёра боли. Она не прикоснулась к нему, она не сделала в его сторону даже лёгкого жеста, но он вдруг почувствовал как земля уходит у него из-под ног, как ему становится трудно дышать, как его мысли и воспоминания болезненно выдавливаются из него. Он боролся за каждый вдох, бессильный предпринять что-либо ещё, постепенно всё меркло, перед глазами темнело, но затем всё внезапно закончилось и он жадно, со свистом вдохнул, с трудом держась на ногах. Драгомира поспешно убежала в землянку, с силой захлопнув за собой дверь. После того, как он постепенно восстановил контроль надо своим телом, эльф на негнущихся ногах последовал за ней. Всебор с каменным лицом наблюдал за тем как тот хромает к дому. Он бы с радостью убил этого эльфа, за то, что тот заставил его любимую королеву пережить всё это заново, но было и что-то ещё. Что-то, от чего у него ныло сердце.

Сейгхин осторожно открыл дверь и зашёл в землянку так тихо, как только мог. Драгомира сидела в своём кресле, поджав ноги, вцепившись руками в колени и уставившись в пустоту, слёзы всё также безудержно бежали по её лицу. Боль тех дней охватила её с новой силой. После всего этого времени, которое она провела спрятавшись посреди зачарованного леса, где мало кто мог быть для неё опасен, она постепенно, хоть и мучительно медленно, начала исцеляться. Однако она не могла окончательно отпустить всё это, особенно с Сейгхином под боком. Драгомира громко всхлипнула – её сыну было бы уже три годика, и он наверняка был бы копией отца… Рыдания сотрясли её с новой силой.

Сейгхин какое-то время наблюдал за ней, чувствуя себя неловко и не в своей тарелке. Вероятно впервые он видел её лишь как глубоко раненную, несчастную женщину, а не ведьму, не испытывая при этом противоречивых чувств из-за того, что она была причиной расставания с его миром, его любимой. Милолика… Сердце снова заныло. Он думал, что он её знал, он думал, что у них не будет секретов друг от друга, тем более таких тёмных…

– Ты свободен, – вдруг прервала его мысли Драгомира.

– Что? – удивился эльф и в недоумении задал вероятно наиболее глупый вопрос. – Почему?

Женщина с лёгким весельем скользнула по нему взглядом и вытерла слёзы.

– Ты что, так привык к этому месту, что уже не хочешь сбежать? – она судорожно вздохнула, успокоиться всё ещё было не просто. – Как я уже говорила, я хочу, чтобы все, кто нанёс мне вред – дорого заплатили. Но раз ты действительно не знал правду об убийстве….. Мстислава, – как больно было вновь произносить его имя. – То я не хочу, чтобы ты был здесь…

Эльф продолжал всё также растерянно на неё смотреть. Драгомира нетерпеливо поморщилась.

– Ты только напоминаешь мне о моей потере, только причиняешь больше боли. Это стоило того, пока я думала, что ты виновен, но теперь… – она замолчала и вновь отвернулась. – Буря отвезёт тебя на край заколдованного леса. Оттуда – сам как-нибудь дойдёшь.

– А ты будешь здесь в безопасности… одна? – спросил эльф, всё ещё не осознающий, что происходит.

– Как-нибудь справлюсь, – проворчала чародейка. – Ты мне тут для защиты точно не нужен… Уходи… – устало добавила она.

Затем закуталась в шерстяную шаль, будто был морозный зимний вечер, и снова забралась в кресло, вновь уставившись в пустоту и, казалось, забыв о его существовании. Эльф какое-то время ещё постоял, всё ещё поражённый внезапностью произошедшего и растерянный из-за собственных чувств – вот, наконец была долгожданная свобода, а он был ей почему-то не особенно рад. После нескольких минут сомнения он ушёл в свою комнату и собрал свой нехитрый скарб, пристегнул мечи, закинул на спину лук и снова вышел в жилую комнату, где взял немного еды и воды на дорогу. Потом он остановился, не зная что сказать и стоит ли что-то говорить.

– Прощай, ястреб, – произнесла Драгомира, – не поминай лихом.

Сейгхин неловко кивнул, отчаянно пытаясь придумать ответ, но ему ничего не пришло в голову.

– Прощай, – наконец сказал он и медленно, будто всё ещё не веря происходящему, вышел из комнаты.

Женщина печально усмехнулась, когда снаружи заржала лошадь, и закуталась ещё сильнее, когда стук копыт затих вдалеке. Жуткая тишина спустилась на её опустевшее прибежище. Пока её враг был рядом, она могла прятаться за ненавистью, за напряжением между ними, за насмешкой и наслаждением его болью. Теперь же она осталась одна, наедине с пустотой в её душе, с той болью, с которой она не смела разбираться до этого, и которая вспыхнула с новой силой.

Драгомира поёжилась.

Буря послушно несла Сейгхина через лес, хотя от его внимательного взгляда и не ускользнуло, насколько недовольно было животное. Но всё равно – не было упрямых попыток повернуть обратно, как тогда, когда он пытался сбежать из зачарованного леса сам. Через несколько часов они покинули заговорённое место – он сразу узнал те вехи, где его обычно заворачивало заклинание Драгомиры, на этот раз он проехал их без признаков помутнения или магии – казалось, она действительно его отпустила.