Дозьер пожал мою руку, потом повернулся к Шароне.

— Сожалею, через что вам с сыном приходится пройти, но, насколько я могу судить, это пустая трата времени, — посочувствовал он. — Дело об убийстве Эллен Коул закрыто, и Ваш муж — убийца. Я встретился с вами лишь из профессиональной вежливости по отношению к Полицейскому Управлению Сан-Франциско.

— Спасибо и на том, — поблагодарила Шарона.

— Почему Вы в противогазе? — поинтересовался лейтенант.

— Аллергия, — ответил Монк.

— А на что у Вас аллергия?

— На Лос-Анджелес, — развел руками босс. — Мне бы хотелось, чтобы Вы показали нам дом Эллен Коул и место преступления.

Он поднял руку перед лицом, загораживаясь от лейтенанта, словно защищал глаза от палящего солнца.

Но защищался он от иного.

— А это не может подождать до завтра или послезавтра? — осведомился Дозьер. — Как видите, я сейчас немного занят.

— Это нужно сделать сегодня, — щурясь на него поверх руки, настаивал Монк.

Я пыталась угадать, на что босс не может смотреть, но вариантов слишком много. Например, на раздробленный асфальт, урны перед магазином, биотуалет вниз по улице или обслюнявленную сигарету в зубах полицейского.

— Может, Вы не заметили, — перебил Дозьер, — но я нахожусь на месте убийства прямо сейчас.

— Ну, так закрывайте его и поехали, — поторопил Монк.

— Не так все просто, — пожал плечами лейтенант.

— Возможно, для Вас, — подала голос Шарона. — Но не для него.

Дозьер взглянул на Монка. — Это так?

— Покажи ему, Эдриан, — попросила Шарона.

— Я немного не собран, — признался Монк. — Уже прошел день или два, с тех пор как я раскрыл убийство.

— Если сможете закрыть для меня дело, — сказал Дозьер, — все мое внимание — в вашем полном распоряжении. Сколько бы вы здесь ни пробыли.

— Расскажите, что случилось, — вздохнул Монк.

— Тут-то все довольно просто, — Дозьер повернулся спиной и повел нас к очаровательному зданию в викторианском стиле, в котором находился магазин. — Обычное ограбление, завершившееся убийством.

Монк опустил руку от лица и последовал за полицейским. Мы пошли за ним.

— Преступник ворвался в магазин около часа назад, вытащил деньги из кассы, выстрелил в хозяина и скрылся.

— Звучит довольно просто, — Монк отпрянул от мусорного контейнера, будто тот собирался напасть на него. — А что говорят свидетели?

— Свидетелей не оказалось, — Дозьер повернулся к боссу, снова немедленно поднявшему руку к глазам. — Мусорный контейнер позади Вас загородил обзор, а отбойный молоток приглушил звук выстрела. Жена хозяина даже не услышала его, хотя находилась в соседней комнате. Это не имеет значения, поскольку все записано на видео.

— В чем же загадка? — удивилась Шарона.

— Мы знаем, что произошло, но не знаем, кто убийца. Его лицо скрыто под лыжной маской. — Лейтенант стоял в дверях магазина, уставившись на Монка. — Со мной что-то не в порядке?

— Что заставляет Вас так думать?

— Вы защищаете глаза, — пояснил Дозьер, — словно мой внешний вид отталкивает Вас.

Он прав. Я снова осмотрела его и увидела, в чем дело: ширинка расстегнута.

Монк спокойно мог рассматривать расчлененные трупы, но видеть парня с расстегнутыми штанами выше его сил.

— У меня очень чувствительные глаза, — оправдался он.

— Ваша ширинка расстегнута, — указала я лейтенанту.

— А разве подобное он не видит по нескольку раз в день с рождения? — усмехнулся полицейский, оглянув себя.

— Его беспокоит расстегнутая молния сама по себе, — прояснила Шарона. — Пропусти Вы пуговицу на рубашке, его реакция была бы аналогичной.

— Я слышал, что Вы со странностями, — ухмыльнулся Дозьер.

— Вообще-то, я уравновешен, — заметил Монк, по-прежнему прикрываясь. — И Вы станете таким, если застегнетесь.

— Я воспользовался туалетом недавно, и, думаю, в спешке забыл застегнуться, — Дозьер нагнулся, дернул молнию и вошел в магазин. — Так-то лучше.

Как только он отвернулся, я полезла в сумочку за салфеткой.

Не для Монка, для себя. Вспомнила, что тоже обменялась с ним рукопожатием. Почистив руку, выбросила салфетку в контейнер и поспешила в антикварный магазин вслед за всеми.

В наши дни люди называют любые вещи старше недели антиквариатом. Думаю, если называть что-то антикварным, оно должно быть минимум вдвое старше меня и представлять художественную ценность. В противном случае, это просто предмет коллекционирования.