– Шведов, Шведов... не аналитик он, ему нужно с живыми людьми работать, а не с бумажками. При виде букв он засыпает быстро и надолго. Ладно, пока простительно, вы еще сотрудников плохо знаете. Поручите этот анализ Данилову.

– Он в отпуске и Тимошенко тоже.

– Я и забыл. Отзывайте обратно и практикантов нужно себе взять. А может он от передозировки.

– Нет. Это у него был обычный допинг перед выступлением.

– Тоже все отснято?

– Да. Качественно и подробно, даже камера не шелохнулась.

– Значит, в форме еще Николай Петрович.

– Вчера, девятого июля, во время генерального прогона новой программы на штырь из реквизита падает Альфонс Исаевич Комаров.

– Это пародист такой воблообразный что ли?

– Так точно.

– Давненько его не было видно, а все телевидение ругают, вот ведь хватило у них ума не показывать этого деятеля столько, что все подумали, что его уже нет. Знал бы о ком речь, отпросился с совещания, лично убедиться. Несчастный случай?

– Нет. Экспертиза показала, что он был мертв еще до падения.

– Труп, что ли, там репетировал?

– Пока эксперт по всем трем эпизодам в некотором замешательстве.

– И когда он размешается?

– Обещал сегодня после обеда. Что-то ему еще нужно уточнить.

– И тоже все отснято.

– Так точно

– Здесь что делается?

– Тут я сам пытаюсь разговорить труппу. Слишком быстро у них созрело решение о продолжении программы как бы в память о погибшем. Там тоже достаточно претендентов на одно место.

– А сегодня у нас какое число?
– Дмитриев скосился на календарь, тот добросовестно краснел 12-м июня.

– Десятое.

– Ну, да... если вчера было девятое, то сегодня десятое. Причем июля!
– Последняя фраза в виде упрека относилась к календарю. Подполковник погрузился в свои мысли, но пару секунд спустя решил всплыть.
– Тихо?

– Пока тихо...

– Не каркайте, товарищ капитан. Занимайтесь телевизионщиками, а видеоматериалы передайте мне. Шведова разбудите, пусть принесет. После обеда возьмите заключение у эксперта и приходите. Если появятся дельные мысли, возьмите с собой. Идите.

– Слушаюсь.

Капитан удалился, а Михаил Григорьевич перелистнул календарь. На страничке 13 июня было написано: 'Поздравить тещу с днем рождения!!!'.

– Пожалуй, уже поздно.
– Буркнул себе под нос подполковник и зачеркнул устаревшее напоминание.

В это время в дверь постучали, и Дмитриев решил дальше календарь не листать, что бы не обнаружилось еще что-нибудь забытое из непростительного. Чего собственно бередить память, совесть и прочее, если уже давно июль?

– Войдите.

– Разрешите, товарищ подполковник, - в помеще-ние просунулся Шведов с большой картонной коробкой, дверь закрывать ему пришлось пятой точкой.
– Где поставить, куда подключить?

– Давай вон туда, на журнальный столик, там и розетка где то у плинтуса... переняли эту моду, а я привык, чтобы выключатели были вверху, а розетки посередине...

– Принимаем мировые стандарты...

– Мы стандарты принимать не можем, мы можем принимать только один продукт...

– Ну, вроде того...
– согласился Шведов, а про себя подумал, что чем больше звездочки, тем тяжеловесней шутки... такая вот зависимость.

– И научи, чего тут к чему.

– Разумеется, товарищ подполковник. Тут ничего сложного.

Выслушав инструкцию и попробовав сам несколько раз переставить кассету, прокрутить, остановить и уменьшить скорость, Дмитриев отпустил лейтенанта. Кассет на столике лежало много, а времени было маловато. Теперь ответственность за дела была на нем лично и, значит, придется не спрашивать, а докладывать.

* * *

Смотреть внимательно Михаил Григорьевич умел, это годами вырабатывалось. Только не любил он дела политические и от искусства, там обычно было не то, что виделось - наизнанку как-то всегда, без логики, без морали и очень жестоко.

– Повторяются лица-то, а капитан промолчал... или не успел? Разберемся.
– Обсуждение дела с самим собой, было плохой, но уже давно укоренившейся привычкой, непонятно откуда появившейся.
– Да, уж... просмотр не из приятных. И вести все три дела нужно параллельно. Наверняка есть еще общие моменты, очень уж похоже на действия по расписанию. Займемся 'сливками' и другими кисло-молочными продуктами нашего общества... и тем, что из них, в конце концов, получается.

На первое место выдвигались проблемы современной отечественной эстрады. Для Михаила Григорьевича, вся она представлялась чем-то полуголым, вихляющимся, ноющим... но, по их мнению, привлека-тельным. Впрочем, друзья говорили, что недовольство современным искусством - это явный признак старости. Стареть не хотелось, а довольным быть не получалось. Наверное, это был переходный период.