БИОКОРРЕКТОР. Вот и хорошо. Только запрети своим фигурам бросаться лавками и

табуретками. Это грубо и пошло. Да и больно, наконец. Созданий,

приглашенных мной, не так много осталось в этом мире. Можно их

и пожалеть.

ДЕМИУРГ. Еще чего? Они ведь хотели всех сожрать!

БИОКОРРЕКТОР. Нет. На самом деле они - мирные и безобидные создания. Почти...

Это я их заставил. Но я не собирался убивать твои фигуры. Мне

нужно было их просто напугать. Что и получилось.

ДЕМИУРГ. Ничего себе - напугать! Я сам испугался!

БИОКОРРЕКТОР. А я тебя предупреждал!

ДЕМИУРГ. Толку с твоих предупреждений... Какие-то вурдалаки,

медведи-оборотни, аспиды черные и иже с ними (как выражаются

попы). Не пойму, каких чпоксов ты наглотался?

БИОКОРРЕКТОР. Т-с-с-с! Какие чпоксы? Заткнись! Еще наркоты не хватало! Все

было устроено правильно. Никто никого не собирался лишать

жизни. Все поползновения к убийству - блеф. Нужно было просто

испугать. А животные всякие - не в счет.

ДЕМИУРГ. И при чем тут крик петуха?

БИОКОРРЕКТОР. Да ни при чем. Примета у людей такая. Типа, крикнул - нечистая

сила идет вон. Но раз мы решили потворствовать суевериям, то

пришлось использовать эти вопли... Кстати, это случайно не ты

подсуетился?

ДЕМИУРГ. Я. Ха-ха-ха! А ты думал, что один такой хитрый? Когда твои

милые создания устроили в курятнике ужин, я перенес петуха на

чердак и засадил его на одну из балок под крышу. Красивая птица!

Понравился он мне... Хотел было еще поросят спасти, но не смог.

Больно ноги у них короткие. Не успели добежать до деревни...

БИОКОРРЕКТОР. Ладно. Готовься к следующему ходу.

ДЕМИУРГ. Готов.

БИОКОРРЕКТОР. Хожу!

Глава четвертая

Спали кое-как. Грунька с Митькой на печке, а Прохор на полу, так как лавка вылетела в окно, и что с ней случилось, никто проверять не пошел. Всем было понятно, что если у медведя на шее болталась ножка, то о целостности столь нужного предмета обихода речи не может быть вообще.

Окно забили обломками досок, найденными на чердаке возле гигантской дыры в крыше, а люк закрыли на засов.

Засыпая, Прохор прослушал очередной концерт, прозвучавший со стороны печки.

– Ну-ка, ну-ка, иди сюда!
– громко шептал Митька, шурша стягиваемыми портками.

– Отстань, неугомонный, - нехотя сопротивлялась Грунька.
– Ухватом сегодня намахалась, ртом намолилась - спасу нет!

– Но голова ведь не болит?
– продолжал находчиво приставать Митька.
– Ты мне это перестань! Подумаешь, ухват какой-то! Вот табурет - это дело! Всех я спас!

– Конечно-конечно, - соглашалась Грунька.
– Ты - герой-богатырь!

– Вот-вот!
– соглашался Митька.
– А герою полагается в награду это самое...

– Какое такое самое?

– Вот это вот!

– Дак еще братец не спит!

– Куда там! Он культей своей деревянной так намахался, что дрыхнет, как ежик зимой!

На печке завозились с большим воодушевлением.

Прохор хотел было прикрикнуть на родственников, но перед его глазами вдруг всплыли Грунька, ожесточенно работающая ухватом, и Митька с героически занесенной для удара табуреткой. Поэтому инвалид ничего не стал делать, а просто прослушал ночное представление, наполненное тяжким митькиным пыхтением и оханьями Груни.

Когда в избе стало тихо, Прохор заснул тоже. Снились ему всякие соблазнительные вещи, поскольку инвалидом он стал из-за отсутствия ноги, а не каких-либо других жизненно важных органов, и потому чувственное восприятие мира никак у него не притупилось.

В связи с вышеизложенными обстоятельствами сон Прохора был неглубок и тревожен. На рассвете он встал не только с больной головой, но и с откровенным желанием на ком-нибудь срочно жениться. Подходящей для этого дела невесты, естественно, рядом не оказалось, и потому настроение инвалида оставило желать лучшего.