— Санька идет. У нее ружье пропало. Андреева ружья нигде нет. Сегодня утром глянула на стену, а оно не висит, — сказала Наташа.

— Кто же его возьмет? — сказал Енька.

— Не знаю. Хватилась она, а нет ружья.

— Когда же оно пропало-то?

— Сама не знает. На стену-то посмотреть все, говорит, было недосуг. А посмотрела — нет.

— Найдется ее ружье. Кому оно нужно. А то и без ружья проживет. Зачем оно ей…

— А когда Андрей вернется, что сказать?

— Когда вернется, тогда и найдет.

Санька шла в легкой серенькой жакетке, в узкой длинной юбке, в сапогах. Она шла в поле. Она шла в поле, смотрела под ноги и что-то прикидывала в уме.

— Не нашла? — спросила из окна Наташа.

— Нет, не нашла, — сказала Санька, подняла голову и виновато улыбнулась.

— Найдешь, — сказал Енька.

— Найдется ваше ружье, — сказал Олег. — Куда ему деться…

От села тропинкой через огороды шла к озеру женщина с сумкой через плечо. Она вышла к озеру и двинулась навстречу Саньке.

— Нинка-почтальонка, — сказала Наташа, — газеты несет.

— Хоть бы не носила она эти газеты, — сказал Енька, — горе в них одно.

Женщина подошла к Саньке, поговорила с ней о чем-то, полезла в сумку и подала ей небольшую длинную бумажку. Она подала бумажку и продолжала стоять, словно в чем-то была виновата. И смотрела растерянно.

Санька взглянула в бумажку и села на дорогу. Потом вскочила и бросилась домой, на бегу хватаясь за сердце.

Ребята выскочили на улицу. Но бежать за Санькой не решились. Женщина постояла и так же огородами пошла из деревни.

Наташа и Енька вернулись в избу собираться к Марии, чтобы отнести ей в больницу пироги. А Олег полез на свой чердак. Он долго смотрел с чердака в поле и видел Нинку-почтальонку, которая торопливо шла к селу и временами оглядывалась, будто опасалась, что за ней гонятся.

Оттуда, из-за леса, заходили низкие темные облака. Из-под облаков дуло холодом, и в холоде чувствовался запах снега. Олег прислонился к трубе, стараясь припомнить лицо Андрея и выражение глаз его там, в ограде, когда Андрей успокаивал Саньку. Вскоре воспоминание стало похоже на дрему, и Олег почувствовал, что засыпает.

И тогда он услышал внизу, в избе, шаги. Шаги босые, легкие. Они прошлись по комнате, по кухне, вернулись, вышли на крыльцо. И тревожный, почти испуганный голос крикнул:

— Олег!

Голос был Инкин.

— Здесь я, — сказал Олег.

Он быстро спустился по деревянной шаткой лестнице. Инка уже стояла на улице, в своем прежнем платье, без платка, в коротенькой черной жакетке.

— Мы уходим, — сказала Инка.

Олег стоял и не знал, что ответить.

Они пошли к озеру, и вдоль озера, и мимо мельницы. Вокруг мельницы стояли подводы, и она быстро работала крыльями. Мельница вся дрожала, рвалась со своего места, и пожилые неторопливые люди поднимались в нее с мешками на спине.

— Вот и живут уже на мельнице, — сказала Инка.

— Куда же вы пойдете? — спросил Олег.

— Далеко, — сказала Инка.

Они вышли в поле и пошли дорогой. Ветер крепчал, и в холоде этого ветра поля стали серыми. Ноги у Инки посинели, она все запахивала жакетку и смотрела вдоль ветра.

— Знаешь, у меня дома ботинки есть. Давай вернемся, наденешь, — сказал Олег.

— Есть у меня ботинки, скоро мать даст их мне, — сказала Инка.

— Вы далеко-далеко пойдете? — спросил Олег.

— Ага. А ты будешь меня помнить?

— Буду. А ты?

— И я буду. Конечно, буду, — сказала Инка. — Кого же мне помнить! А вот ты забудешь.

— Не забуду, — сказал Олег.

Теперь они шли березняком, волглым проселком, усыпанным листьями. Листья двигались на дороге. Они тоже собирались куда-то идти.

— А в лесу листья не так шумят, — сказала Инка.

— Здесь ветра меньше, — сказал Олег.

— Кирилл коня где-то достал, — сказала Инка. — Хороший конь.

— У Саньки Андрея на фронте убили, — сказал Олег.

— Куда же мы теперь пойдем? — сказала Инка.

— Плачет она, наверное, теперь одна, — сказал Олег.

— Пойдем куда-нибудь далеко, — сказала Инка. — Кирилл знает куда.

Лес кончился, и впереди раскинулось поле. На краю поля, там, где оно упиралось в небо, стояла высокая телега, запряженная косматым конем. Рядом колыхался большой синий шатер. Ткань шатра колыхалась и вздрагивала. Она рвалась с места. На передке сидел человек с длинной бородой. Борода тоже развевалась по ветру. Несколько женщин в длинных платьях и в широких платках таскали из шатра узлы. Женщины складывали узлы в телегу.