«Не будем.»

«Риа, девочка моя, — дядя осторожно коснулся моих расцарапанных ног, ведь я была непоседа и вечно бегала по лесу не разбирая дороги. — Пойми, солнышко, свет мой, когда ты вырастешь, когда станешь девушкой, твоя кровь пробудится и древняя запрещенная магия побежит по венам. И тогда тебе лучше будет быть среди тех, кто не ощутит. Ты особенная, девочка моя, ты особенная, никогда не забывай об этом»…

Забыла. Совершенно забыла об этом разговоре, о его словах. Я ничего не помнила!

Сейчас вспомнила.

И открыла глаза.

Надо мной горели десятки маленьких синих огоньков. Они мерцали, вздрагивая в воздухе, и давали яркий чуть рассеянный свет, который терялся в черном балдахине над постелью, словно растворялся в непроницаемо-темных складках ткани…

— Очнулась твоя бабочка, — раздался неприятный скрипучий голос. — Скажешь ей все сам. В конце концов сам сжег, сам и скажешь.

Я медленно повернула голову, и увидела лицо того самого старика-целителя, который являлся дедушкой лорда Гаэр-аша. Выглядел сейчас мужчина странно — домашний халат, совершенно черные и никак не седые волосы, изрезанное глубокими морщинами лицо, и серо-синие, абсолютно лишенные старческой мутности глаза. И эти глаза, взглянув на меня, старик мгновенно отвел, как-то виновато глядя в пол.

А затем тихо выругался, и все так же изучая пол под ногами, он грубовато произнес:

— Что ж ты смотришь, девочка? Не смотри, не могу я тебе помочь. Хотел бы, сам удивлен, что хотел бы… а не в силах.

И он развернулся, и как-то сгорбленно ушел, хотя я точно помнила, что выправка у этого полусумасшедшего целителя была аристократической.

Дверь за ним закрылась и в следующее мгновение меня осторожно взяли за руку. И почему-то я сразу поняла кто, и даже не стала поворачивать голову, не хотела его видеть.

— Все будет хорошо, — голос лорда Гаэр-аша дрогнул, — все будет хорошо, Риаллин.

«Когда ты вырастешь, когда станешь девушкой, твоя кровь пробудится и древняя запрещенная магия побежит по венам» — вдруг вспомнила я. А потом поняла — эту фразу Тадор сказал иначе, на другом языке…

— У меня есть замок на берегу Эринейского моря. Там очень красиво, Риа, и всегда солнце.

Дядя тогда сказал «Эсса архаго деллар эйш дамикьере» — буквально магия потечет по устьям крови. Устья крови — вены! У меня магия в венах. В крови! Я не выгорела.

— Мне нужно к Норту, — вслух произнесла, и попыталась высвободить руку.

Мою ладонь сжали, затем я расслышала судорожный вздох, после чего услышала то, что для многих стало бы приговором:

— Ты выгорела, Риаллин, тебе больше нечего делать в Некросе.

Я резко выдернула руку из его ладони, затем стремительно повернулась и вздрогнула — передо мной был ректор, да, но говоря откровенно лицо Гаэр-аша сейчас узнать было бы сложно. Глава Некроса изменился, изменился как-то неуловимо, но все же… Потемнела кожа, глаза, прежде серые, теперь пугали неестественной синевой, заострился нос, приобрели хищное выражение черты лица. Нет, Гаэр-аш все так же был Гаэр-ашем, но сейчас каким-то другим. Опасным. Хищным. Странным. Сильным. Сильным настолько, что это ощущалась на каком-то подсознательном уровне, и я не задумываясь даже о своих действиях, осторожно отодвинулась, желая оказаться как можно дальше от такого Гаэр-аша.

— Вы… не человек, — слова вырвались сами.

Ректор молча поднялся с края постели, и не отрывая от меня взгляда, как хищник, обошел кровать, чтобы оказаться максимально близко ко мне, потому как я к этому краю от него и отодвинулась. Но сейчас я даже пошевелиться побоялась…

Гаэр-аш сел рядом со мной, вновь взял за руку, поднес мою безвольную ладонь к губам, прижался к ней поцелуем, закрыв глаза и с трудом сдержав стон. После я услышала:

— У тебя больше нет магии, Риаллин. Ты выгорела. Мне очень жаль, но… Ты выгорела. Полностью.

И он посмотрел мне в глаза.

Глядя на него, я прошептала, вероятно, одной мне и понятное:

— Мне нужно к Норту.

Хриплый рык откуда-то из груди ректора, и Гаэр-аш произнес раздраженное:

— Норт тебе не сможет помочь, Риа. Он сильный целитель, но дед сильнее. Дед ничего не смог сделать. Мне жаль, Риаллин, мне бесконечно жаль, но магии у тебя больше нет. Но я, — он взглянул на меня, — я не откажусь от тебя.

Слова прозвучали клятвой.

Очень весомо прозвучали, так, словно он произнес их не в тишине пустой спальни, а на площади, перед толпами собравшегося народа. Я содрогнулась, и недоверчиво спросила:

— Вы хотите жениться на мне?

Некромант несколько мгновений молчал, а затем, глядя мне в глаза, произнес:

— Я виноват перед тобой, Риаллин. И если мне придется возглавить Армерию, чтобы искупить свою вину, я это сделаю. Ты станешь королевой, и к твоим услугам будут сотни магов, готовых выполнить любое твое желание. Клянусь, тебе не придется сожалеть о потерянной силе.

В первый момент я задохнулась от ужаса, но почти сразу, словно наяву услышала «Ты особенная, девочка моя, ты особенная»… И неестественно синие глаза лорда Гаэр-аша перестали вызывать ужас, страх ушел, словно его и не было, он больше не сковывал меня, я просто начала думать. Искать выход из ситуации с ректором, потому что в возвращении магии уже не видела проблемы. Я начала искать детали допустимого с точки зрения главы Некроса, то, что он считал приемлемым, и то что нет… Рик — нет, Эдвин — он его едва не убил из-за снимков в газетах, но Норт… Против Нортаэша Дастела лорд Гаэр-аш никогда ничего не говорил, и я решила быть хитрее.