В итоге письмо Станкевича убило двух зайцев: Ельцин получил публичную поддержку группы кандидатов, а кандидаты стали «вагонами», прицепленными к «паровозу» Ельцина. Сторонники Ельцина теперь могли определиться, за кого голосовать в более мелких округах.

Для этого нужно было сделать список в поддержку Ельцина достоянием гласности. Как нельзя кстати помог праздник плюрализма на телевидении. Районные студии давали каждому кандидату по шесть минут на выступление. Настала очередь A. Мурашева.

Первый тур дал «ельцинистам» перевес в большинстве округов, где они выдвигались. Но для Станкевича победа была впереди. Фавориты аппарата не вышли во второй тур, и теперь предстояло соревноваться с «патриотами» и экологистами, двигавшими М. Лемешева. Его поддержали И. Глазунов, В. Солоухин, B. Распутин, С. Залыгин. Обе стороны пытались донести свою идею до избирателя с помощью простеньких рекламных стишков. Лемешевцы: «Выберите нас, выберите нас, не хотим носить противогаз». Сторонники Станкевича: «Станкевич смотрит в корень: плохи у нас вершки, но главная причина – не годны корешки».

Лемешевцы обвиняли Станкевича в карьеризме и контролируемости горкомом партии, использовании западных методов воздействия на избирателей. Лемешева обвиняли в шовинизме и неуравновешенности.

После того как Станкевич выступил в поддержку Ельцина, в МГК не нашли ничего лучше, как вызвать Станкевича на ковер и под угрозой исключения из партии потребовать от него выступить против Ельцина. Естественно, Станкевич не мог на это согласиться, зато влияние партийных структур на него было обрублено одним махом [228] . А Станкевич после этого конфликта получил 57% голосов во втором туре и стал депутатом-» демократом».

ПОЛУЧЕНИЕ ДЕПУТАТСКИХ мандатов частью либеральных деятелей и несколькими (пока не самыми влиятельными в своей среде) неформалами поставило перед оппозицией новые вопросы. За депутатами формально стояли миллионы избирателей, в то время как за любой из неформальных групп – в лучшем случае тысячи. Следует ли становиться группами поддержки «нашей фракции» в парламенте? Будет ли эта фракция действовать в соответствии с позицией гражданского общества? Насколько можно использовать депутатские возможности и подчиняться таким образом горбачевским правилам игры? Каково соотношение парламентских и непарламентских средств борьбы?

Стало ясно, что после выборов сложились предпосылки для создания в СССР «второй партии» – влиятельного блока «демократов» с массовой опорой и позициями в органах власти. Но она была нужна не ради самой себя и ее лидеров, а ради преобразований в направлении большей свободы и успешного решения социальных проблем. Как этого добиться? Можно ли доверить выработку стратегии решения столь сложных проблем тем людям, которых отобрал совсем не демократический избирательный механизм? Единое демократическое движение, претендующее на роль «второй партии», могло возникнуть лишь при условии гармоничного соединения потенциала «демократических» депутатов, либеральных интеллектуалов-шестидесятников и неформалов. Препятствием для такого соединения были неформалы, которые сочетали в своих организациях весь набор функциональных ниш. Они были и сами себе стратеги, и сами себе орговики, и сами себе пропагандисты, и сами себе агитаторы. Депутаты получили очевидное преимущество в средствах агитации, интеллектуалы-шестидесятники стремились быть стратегами движения и «выносными мозгами» депутатов, имели хороший агитационный потенциал (либерально-коммунистическая пресса). И тем и другим неформалы были нужны в качестве организационно-технической и тактической пропагандистской структуры. Но пока «деидеологизированные» организационные структуры еще не были созданы, и за неимением гербовой бумаги приходилось писать на простой.

Депутаты-реформисты от Москвы принялись формировать свою фракцию, и тут же столкнулись с проблемой – как назваться. Признаваться в оппозиционности было еще рискованно. 15 апреля назвались нейтрально – Московская группа. После съезда она станет ядром Межрегиональной депутатской группы. И Московская группа, и Межрегиональная депутатская группа претендовали на роль штаба оппозиционного движения. Куда они собирались вести движение? Какова была идеологическая позиция «межрегионалов»? Формально – общедемократической. Но к демократии апеллирует подавляющее большинство идеологических направлений.

В литературе лидеров Межрегиональной депутатской группы называют радикалами [229] . Однако это понятие не дает нам понимания их идеологии. К тому же очевидно, что в обществе было множество куда более радикальных формирований. Так, «державники» иногда выступали куда радикальнее межрегиональных депутатов. Более оправданными применительно к этой группе являются наименования «либералы» и «демократы». Однако, называя так, например, Г. Попова и Ю. Афанасьева, нельзя забывать об относительности этих понятий в период перестройки. Демократами депутаты-межрегиональщики были в том смысле, что поддерживали требования народовластия, предоставления власти представительным, выборным органам (Советам), расширения и соблюдения гражданских прав, демонополизации экономики. Эти требования, ясно сформулированные неформальным движением, отражали чаяния широкого оппозиционного движения. В 1989 году в общедемократическом движении, особенно с появлением этого образования, стала преобладать популистская струя. Выступая против опостылевшей и неэффективной власти КПСС, поддерживая демократические лозунги, люди отождествляли их воплощение в жизнь с несколькими известными политическими фигурами. Позднее, в 1990—1993 годах, когда их программа изменится, часть популистских масс пойдет за прежними вождями, продолжая считать, что раз идет борьба с коммунистическим символами, то это и есть борьба за демократию.