Нас протрясло на взлете, потом самолет оторвался от земли. Через минуту Мария успела пробормотать «извините», и ее вырвало прямо под ноги. Разумеется, никаких упреков с нашей стороны не последовало — а куда деваться, мы все прикованы. Фургон мгновенно заполнился кислой вонью.

— Сейчас еще и я проблююсь, — мрачно пообещала Веста. — У меня цепная реакция.

— Постарайся не забрызгать меня, — попросила я.

Конвоиры доложили начальству. Вскоре послышался стук отпираемых замков, створки фургона распахнулись. Воздух! Глоток свежего воздуха!

Вошел Павлов, посветил себе фонариком, осмотрел нас.

— Хорошая идея, — одобрил он. — Но ничего не выйдет, дамы. Сами натворили, сами и нюхайте.

— Вы думаете, я это нарочно?! — возмутилась Мария.

— Именно так, мэм.

— Но у меня слабый желудок!

— Да, это недостаток. Но даже недостатки можно обратить себе на пользу, когда очень хочется угнать самолет.

Он ушел, и двери снова заперли. Наши конвоиры глухо ругались, а мы уже не обращали на них внимания.

— Мария, идея действительно годная, — подала голос Радха, — но вообще-то в таких случаях не мешает сначала узнать: а кто-нибудь из нас может управлять грузовым самолетом? Потому что я, например, не справлюсь. Взлететь не проблема, а вот сесть… Не знаю, если только Берг умеет…

— Я умею, — выпалила Мария. — Я водила самолет. Правда, не такой…

— Вот именно. Ты учти, что у землян техника другая, — сказала Радха.

— Я бы справилась… наверное. В конце концов, ведь можно спрыгнуть с парашютом! Я не прыгала, нет, но вы трое — точно умеете, вы же военные. Подсказали бы мне.

Радха аж закашлялась. Веста похмыкала и уточнила:

— Мария, судя по времени, какое нас везли, мы вылетели из Инвернесса. В Москву. Из Шотландии в Россию. Знаешь, что это означает? То, что практически весь маршрут проходит над морем!

— Кстати, девочки, хочу вас огорчить, — Радха хохотнула. — Нам лететь еще минимум два часа. А там… Делла, бункер далеко от аэродрома?

— Это смотря где сядем.

— Так я о чем и говорю. Сколько мне помнится, Москва третий по величине гигаполис мира. Она ж с четверть Шотландии размером.

— Примерно, — согласилась я. — Точно не скажу, но от ближайшего аэропорта до бункера километров тридцать.

— Мужайтесь, девки, — встряла Веста. — Раньше чем через три часа подышать нам все равно не дадут.

А подышать нам дадут только перед смертью.

Лично я была рада, что добираться нам еще долго.

Последний этап пути я провела в полузабытьи. Так было проще. Я как могла расслабилась, повиснув на цепях, и закрыла глаза. Мозг отчаянно страдал от гипоксии и на этой почве очень нервно реагировал на перепады атмосферного давления при летных маневрах. Несколько раз нас проветривали — Павлов жалел солдат, поэтому менял конвоиров каждые полчаса. Один из солдат не выдержал вони, впал в истерику и попытался нас поколотить. Схлопотал по зубам сначала от товарища, потом от лейтенанта, а там пришел Павлов, молча оценил ситуацию — неуправляемый молодой мужик с оружием на борту самолета — и застрелил его.

После этого все разом притихли. Нам окончательно расхотелось шутить. Я-то как раз пошутила бы, я очень хорошо разглядела, как упал застреленный, и все поняла. Но лучше поберечь силы. Мария то молилась, то плакала. Мы угрюмо молчали. Конвоиры старались не глядеть в нашу сторону.

На аэродроме фургон выкатился из трюма и двинулся по российским дорогам своим ходом. Я побаивалась, что дороги окажутся легендарными — теми самыми, что испокон веку спасали русских от врагов, — но обошлось. Фургон почти не прыгал. Если бы не множество крутых поворотов, во время которых наш тяжелый станок, который никто не догадался закрепить, угрожающе кренился и ездил по полу от стены к стене, путь мог показаться даже приятным. Тем более, что Павлов распорядился приоткрыть крошечные окошки в передней стенке кузова. Дышать стало полегче. Правда, тут же сильно похолодало от сквозняка, и мне пришлось прилагать усилия, чтобы не клацать зубами в ознобе.

А потом мы приехали.

Из станка нас вывели в обратном порядке — Радху, Марию, Весту и, наконец, меня. Конечности не слушались, но нам все равно сковали руки за спиной. И повели гуськом. Каждую с двух сторон контролировали солдаты.

Шагов через полсотни мы вышли на строительную площадку. У меня отчаянно слезились глаза, но то, что я увидела, едва не привело к настоящему плачу.

Господи, я так надеялась! Так надеялась, что будет запас времени, пока чертов бокс с чертовой машиной будут поднимать из бункера. Шахта глубокая, и подъем займет полчаса, не меньше. Йен успеет.

А бокс уже стоял на площадке.

Рядом с ним — две группы людей.

Я узнала Августа, Криса, Фатиму, Ашена. Они держались наособицу. А в десяти шагах от них сиял и блистал… Кто бы вы думали? Ну конечно, наш такой светский, такой обходительный военный министр. Колин Ронту. Он и сейчас был собой, рассыпал жемчужные улыбки и корчил благостные рожи. Рядом с ним, преданно заглядывая в глаза, вилась Ясмин Фора в точно таком же новеньком костюме, как у министра. А по другую руку, горделиво вскинув голову с модной молодежной стрижкой, топталась Тесса. Вид у нее был самый довольный, она постоянно касалась Ронту и склонялась к его плечу, нашептывая нечто важное. Господи, это за него она собралась замуж?! Идиотка, он же на четверть века ее моложе.