Я зачем-то открыла коробочку с лазуритовым гарнитуром и снова погладила камушки, поймав себя на том, что непроизвольно улыбаюсь.

— Неужели они тебе действительно нравятся?

— Ага.

Август недоверчиво, почти осуждающе покачал головой:

— Я звонил не только Памеле. Еще и Мэгги. Хотел получить хотя бы общее представление о предмете твоей мечты. Мэгги сказала, что да, на свадьбу твоя мама вручила ей перстень со словами: «Я всегда боялась, что кто-нибудь из гостей случайно заглянет в мою шкатулку и увидит это. Теперь твоя очередь». Его давно бы выбросили, если бы кто-то не назначил перстень семейным талисманом. Мэгги сказала — если б она знала, что тебе нравится это убожество, давно бы отдала.

Я поглядела на него, обворожительно улыбнулась и невинно похлопала глазками:

— Август, сказать по правде, тот перстенек — действительно редкое убожество. И я до сегодняшнего дня понятия не имела, что мне нравится лазурит.

— Как я и думал.

— Сегодня такой день, что я все время узнаю о себе что-то новое. Оказывается, лазурит мне все-таки нравится. Оправу я переделаю. А может, и эту оставлю. Винтаж — это здорово, если разобраться. Сама себе удивляюсь: всегда считала, что люблю сапфиры и жемчуг. Непрозрачные камни я ставила где-то на один уровень с булыжниками. И поди ж ты. — Я помолчала, еще раз потрогала камни, закрыла коробочку. — Двадцать минут назад, когда я пошла переодеваться, меня ждал Ашен. Предложил совершенно головокружительную карьеру. Статс-секретарь по национальной безопасности через пять лет.

— Делла, тебе совершенно ни к чему объяснять мне что-либо. Я и так понимаю. Ашен прочит тебя на свое место? Превосходно. Хотя бы через пять лет у нас будет статс-секретарь, извини, как в таких случаях говорят, с яйцами. Не сочти за грубость.

— Я ушла в отставку.

Август не донес бокал до губ. Уставился на меня расширенными, непонимающими глазами.

— Да-да, — повторила я. — В полную, заметь, отставку. Прошение уже подтверждено Ашеном. Я свободна, как ветер в поле.

— И что, это…

— Это навсегда. Август. Я больше не смогу вернуться в армию. В контрразведку и правительство меня тоже не возьмут.

— Но, Делла, ведь все выяснится…

— Неважно, — перебила я. — Потому что, когда меня поставили перед выбором — идти с государством или с потенциальным изменником, я выбрала изменника. Отлично зная, что он может оказаться действительно изменником. Твоих мозгов вполне хватит на то, чтобы изменить родине в интересах родины. Я неблагонадежная, Август. Я не ошиблась — я сделала сознательный выбор против государства. И поверь, если ты внезапно сбрендишь и решишь заделаться диктатором, я постараюсь объяснить тебе, какую ты совершаешь ошибку. Но останусь с тобой. Дело не в том, что все выяснится. Дело в том, что для меня есть нечто дороже присяги.

Август смотрел на меня, и в его взгляде я читала все. Буквально все.

— Невероятно, — пробормотал он наконец. — Просто невероятно… Делла, я надеялся всего лишь сохранить добрые отношения. Я хотел объяснить тебе, что не изменник. И что мне наше государство точно так же дорого, как и тебе. Просто у меня есть шанс предотвратить гражданскую войну. Да, мне никто не отдавал такого приказа. Это самоуправство. Но… Делла, ты же мечтала сделать карьеру. И ты…

— Перечеркнула все надежды в одну секунду. Даже не колеблясь.

— Почему?

— Не знаю. То ли интуитивно почуяла, что ты прав, то ли… То ли мне все равно, для меня ты прав по умолчанию, что бы ни затеял. И почувствовала себя так, словно сбросила труп, который носила на спине много лет.

Он только качал головой.

— И ты больше не получишь никаких миссий? Никогда?

— Никогда. Тебе больше не придется мчаться через всю галактику, чтобы снять меня с эшафота.

— Делла, я готов спасать тебя столько, сколько надо. Не об этом речь. А о том, что однажды я опоздаю. И… Господи, как же я рад, что ты ушла! Делла, это нехорошо, ты же так мечтала, и теперь мечтам конец… Поверь, я радуюсь не этому…

— Знаю, — мягко перебила я.

Я тонула в его глазах. Никогда не понимала смысла этого выражения, оно казалось мне идиотским. А сейчас — поняла. У меня было ощущение, что я то ли падаю в пропасть, то ли взлетаю, но в любом случае куда-то лечу.

За окном усилился шум дождя, потом по стеклу хлестнули струи, брошенные порывом ветра. Ослепительно сверкнула молния, и тут же, как сухой горох в металлическом ящике, раскатился гром. Август покосился на окно, обронил:

— Кажется, у нас будет лишних двадцать минут на разговоры. Мои партнеры наверняка решат, что лучше переждать в гостиной, покуда дождь не ослабеет.

Я прислушивалась к себе. Удивительное чувство. Так бывало и раньше — на меня словно бы накатывала волна тепла. Но через минуту наваждение спадало, оставляя меня в недоумении и разочаровании. А сейчас волна откатилась — но не исчезла до конца. Она словно бы прилегла и затаилась, но я отчетливо слышала ее тихий шепот.

— Перстень действительно надо спрятать? — спросила я.

— Желательно. Сможешь?

— Не вопрос.

Август осторожно, кончиком пальца, подтолкнул ко мне злополучный перстень. Я сгребла его со стола всей горстью. И что-то во всем этом было настолько символичное, что мы оба рассмеялись.