За окном посветлел лишь самый краешек неба, давая мне надежду на то, что Эдмунд будет трепаться до рассвета, но мужчина неожиданно смолк.

— Райт ведь никогда не желал вам зла, он был вашим советником, — дала я ему пищу для новых размышлений, и Эдмунд раздраженно проговорил:

— Меня всегда бесила его забота. Мне не нужна была опека этого сакрийского выродка. Я сам могу принимать решения.

Не знаю, помогали эти вопросы отсрочить страшное, или напротив злили принца, но ничего иного я придумать не могла.

— Но ведь все могло быть иначе, ваше высочество, если бы вы поменяли свое отношение к брату, если бы не стали слушать мать…

— Моя мать, — закричал он, — единственная, кто на моей стороне! Она единственная, кому я нужен!

— Но ваш брат…

— Не смей! Не смей называть его моим братом! — взвился Эдмунд.

Он подошел к столу, позвонил в колокольчик и гаркнул появившемуся обер-камергеру:

— Раздеть!

Я вздрогнула, ища взглядом, чем смогла бы обороняться, но появившиеся слуги не торопились срывать с меня одежду, они подлетели к принцу, и я поняла, что тот просто не в состоянии раздеться сам. С пеленок эту процедуру проводили его бесчисленные пажи и лакеи. Без них Эдмунд бы не расстегнул и пуговицы.

— Я заставлю твоего любовника страдать, — говорил он, покуда его вытаскивали из камзола, — я буду обладать его собственностью, его любовью… я орошу твое лоно своим семенем…

Я стиснула зубы, едва сдержав приступ тошноты, а Эдмунд самодовольно продолжал:

— И каждую ночь я буду обладать тобой, пока ты не родишь мне ребенка.

Принц не вызывал во мне ничего, кроме жгучего отвращения. Я наблюдала, как слуги высвобождают его из рубахи, открывая бледное худосочное тело.

— Тогда у вас уже не будет шанса спастись, — вымолвила я, — Райт убьет вас.

Узкое самодовольное лицо Эдмунда стало пунцовым.

— Меня? — сощурил он глаза и выдернул руки из заботливых ладоней слуг, отмахиваясь от них. — Он не доберется до меня! Понятно!

Обнаженный по пояс с распущенными длинными волосами, принц выглядел крайне нелепо.

— Райт придет за мной. И будет лучше, если вы сейчас же меня отпустите. В этом случае, он, возможно, пожалеет вас.

Вены на шее Эдмундва вздулись, он подошел ко мне, расталкивая прислугу, и с размаху влепил пощечину. Я упала на постель с тихим всхлипом.

— Сейчас ты почувствуешь между нами разницу, дрянь, — зашипел он.

Все крючочки расстегнуты, пояс снят, Эдмунд стоит передо мной полностью обнаженный.

— Все прочь! — гремит его голос.

Жаль, что этот приказ не касается меня.

Краем глаза я слежу за последним из пажей, который услужливо прикрывает за собой дверь, и медленно забираюсь на постель с ногами, отползая от Эдмунда к самому изголовью.

— Снимай свое платье, Джина! — одно колено принца опускается на кровать, сминая простынь. — Хочу увидеть тебя всю, и незачем так бояться, тебе, возможно, все понравится.

Я прижимаюсь к изголовью, пытаясь придумать, что сделать, сказать, как выкрутиться. Напряженный, даже серьезный, вид Эдмунда не оставляет мне шанса.

— Как брал тебя Райт, Джина?

Меня мутит, я бросаю быстрый взгляд на часы, затем в окно, призывая несносное светило поскорее появиться на горизонте.

— Иди сюда! — рука мужчины хватает меня за лодыжку, но я упорно отбиваюсь, держась руками за изголовье.

Просить его подумать о затеянном, каре небесной и возмездии совершенно нет смысла. Принц решил совершить свою месть здесь и сейчас в надежде, что я лишь тихо поплачу и смирюсь.

— Гадина! Маленькая гадина, — шипел Эдмунд подтягивая меня за ногу, пока не навис сверху, хватая мои руки, — даже сейчас ты не можешь понять, — усмиряя меня, выговаривал мужчина, — что лучше тебе быть поласковей. Тебе еще долго жить здесь со мной, Джина.

Он встряхнул меня за плечи, и я затихла, напугано глядя ему в глаза.

— Вот так, вот и славно, — его пальцы резко ухватили меня за шнуровку платья.

Провозится с ней пару часов, хотелось надеяться. Я мельком глянула на лежащий рядом на столике поднос с горячо любимым принцем чайничком душистого чая.

Между тем Эдмунд пытался совладать со шнурками, пока не решил попросту задрать мне юбку, чего я категорически не могла позволить. Его горячая ладонь скользнула по щиколотке к колену, вызывая омерзение. Юбка, нижняя юбка и чулки немного затормозили мужчину. Он приподнялся, небрежно откидывая подол, пытаясь разглядеть все, что под ним скрывалось, и… в этот момент моя рука нащупала рукоять фарфорового чайника.

В висках вовсю пульсировала кровь. Сердце вырывалось из груди вместе с хриплым дыханием. Моя рука оказалась зажата в кулаке Эдмунда, пальцы разжались, чайник выпал, а на губах принцы появился оскал: