Со вчерашнего утра я проехал четыреста миль на грузовике, а с прошлой ночи — еще пятьсот на «плимуте». Но все это не имело значения. Усталость даже пошла мне на пользу, отвлекая от угрызения совести, если бы таковые вдруг у меня обнаружились, что казалось маловероятным. Мак в свое время сделал все, что мог, чтобы у меня и следов ничего подобного не осталось. В нашем деле совесть, говорил он, только помеха.

Лорис посмотрел вниз и увидел меня. Выдержки ему явно недоставало. Он раскрыл глаза от удивления и бросил взгляд на телефонную будку в углу. Очевидно, что первым импульсом было желание сообщить о неожиданном повороте событий и потребовать указаний.

Я легонько качнул головой и незаметным жестом указал на выход, затем снова уткнулся в журнал, который я будто бы читал все эти полтора часа. Лорис помедлил несколько секунд, прежде чем идти к двери. Молниеносной сообразительностью он не отличался. На это я и рассчитывал.

Он спустился с лестницы, прошел мимо меня, еще поколебался, но потом вышел на улицу. Я медленно встал и направился следом за ним. Лорис, свернув налево по бульвару, медленно шел, волоча ноги и выжидая, присоединюсь я к нему или нет. Раз уж я оказался тут, он не хотел терять меня из виду, хотя не очень отдавал себе отчет, что, собственно, со мной делать. Предполагалось, что так рано я появиться не мог.

Он двигался в направлении реки Санта-Фе Ривер и время от времени оборачивался, чтобы убедиться, что я иду следом.

В это время года река превращается в тонкий ручеек, пробирающийся по песку и камням между высокими берегами, укрепленными гранитом от наводнения. Весной случалось, что река переливалась через гранитные стены и вызывала в городе немалый переполох. Вдоль берега тянулся парк, где на траве между деревьями тут и там стояли столики для пикников. Городские улицы перебегали через реку по низким, в форме арки мостам, напоминавшим огромные кульверты.

Войдя в парк, Лорис пошел мимо столиков прямо по траве, явно разыскивая укромное место, где можно было бы потолковать со мной tete-a-tete [17] . Настолько укромное, что он мог бы там, если потребуется, слегка потрепать мне шкуру. Очень естественно для его образа мыслей.

Я шел сзади, не отрывая глаз от широкой спины Лориса и не пытаясь сдержать свою ненависть. Теперь я мог себе это позволить. Больше не было нужды сохранять выдержку и ясность мысли. Я заставил зверя выйти из логова в открытое поле и теперь при желании мог сколько угодно вспоминать Бетси и Бет, сидящую после бессонной ночи у телефона в муках ожидания. Будь я мелочным и злопамятным, я мог бы даже вспомнить удар в солнечное сплетение и еще один — по шее, не говоря уже о пинке в ребра. Суммируя все подвиги мистера Фрэнка Лориса, я неизбежно приходил к итогу, причем отнюдь не неожиданному для меня, — не было никаких разумных причин продлевать существование джентльмена на бренной земле.

Посреди уже проснувшегося города и его законопослушных обитателей, снующих по своим законопослушным делам, я и сам не смог бы выбрать более удачное место. Лорис спрыгнул с берега вниз на песок, проскакал по камням и скрылся под мостом. Я проскользнул туда следом за ним.

После яркого света мы оказались в полутьме. Над нами пролегала оживленная улица, и свет сюда попадал только через две лунообразные дыры у обоих концов моста. Речка тихонько журчала где-то справа. Я направился к Лорису, он остановился и ждал меня. Когда я подошел, он начал что-то говорить. Наверное, спрашивал, какого черта я тут делаю, и рассказывал, что случится с Бетси и со мной, если я вздумаю водить его за нос.

Я не разобрал слов — может быть, из-за шума реки, а может быть, потому, что просто не слушал. Он не мог сказать ничего такого, что стоило бы выслушать. Над нами промчались две машины — момент был не хуже любого другого. Я вытащил пистолет и выстрелил пять раз подряд ему в грудь.

Можно было и не быть таким расточительным. Но пистолет малого калибра при такой здоровенной мишени… Я просто не хотел сомневаться. Он, казалось, очень удивился — настолько, что даже не шевельнулся, пока я расстреливал половину магазина. Под мышкой у него был какой-то пистолет (я заметил это по оттопыривавшемуся пиджаку), но Лорис даже не потянулся к нему. Он полагался на свои мускулы, а такие люди в критический момент редко думают об оружии. Наклонив набок голову, он бросился на меня, вытянув вперед руки. Я уклонился и подставил ему ногу, он упал и больше уже не встал. Хриплые всхлипы дыхания из его продырявленных легких были не очень приятны на слух. Если бы передо мной лежал олень, я бы прикончил животное выстрелом в шею, но человеку такого рода акт милосердия обычно не оказывают. Да и ни к чему парню иметь пулевые отверстия в лишних местах. Мак, возможно, состряпает для газет более или менее правдоподобную историю.

Лорис перевернулся на бок и затих. Я вытащил у него из-под руки револьвер. Огромная штука — как раз такой пулемет он и должен был повсюду таскать за собой, чтобы напрочь забыть о нем именно тогда, когда он ему требовался. Револьвер был в крови. Я понес его к выходу из-под моста, но вдруг услышал, что кто-то бежит, спотыкаясь о камни.

Конечно, это оказался мой бойскаут в сером костюме. Он ворвался под мост с короткоствольным револьвером в руке. Наверное, подобный акт требовал смелости, и именно так приходится поступать, когда олицетворяешь собой закон и на карту поставлена жизнь гражданина, но мне это показалось бессмысленным и непрактичным поступком.

— Бросьте оружие, — приказал я, скрываясь в тени.

Он хотел повернуться, но удержался.

— Хелм?

— Бросьте револьвер, — повторил я, будучи уверен, что при виде истекающего кровью Лориса он обязательно придет в волнение и вспомнит свое официальное положение.

— Но…

— Мистер, — мягко сказал я, — бросайте оружие. Больше я повторять не стану. — Меня почему-то охватила дрожь, и, возможно, это почувствовалось и в моем голосе. Револьвер упал на песок. — Теперь — шаг в сторону, — Он повиновался, — А сейчас повернитесь!