Я подождал, пока поблизости не будет видно прохожих, и перенес его в кузов машины. Поразмышляв, я решил, что так или иначе, но придется сплавить тело доктору Дитсингеру. Пришлось изобразить удивление и потрясение, когда тот сообщил, что мой друг погиб. С видимым усилием держа себя в руках, я предложил доктору за дальнейшими инструкциями позвонить в Вашингтон и побыстрее смылся вместе со своим мужественно сдерживаемым горем.

Возвращаясь назад, я притормозил возле моста через Трэкки-ривер. Нетрудно было догадаться, как Поль добрался до мотеля: его одежда промокла насквозь. Парня, должно быть, выбросили в реку где-то выше по течению. Как он сумел в таком состоянии попасть сюда — вплавь, вброд, ползком — знает только Бог и сам погибший.

Почему он это сделал — вот что казалось интересным. Возможно, он нес информацию необычайной важности, но не менее вероятно, что он просто искал кого-либо, кто погладил бы его по голове.

Я пожал плечами и продолжил путешествие до мотеля. Машину я решил оставить на прежнем месте. Зайдя в номер, я налил себе приличную порцию виски из фляжки, которую всегда вожу с собой в саквояже. В ушах моих звучал голос: «Ради Бога… помогите мне…» Что ж, такие голоса мне случалось слышать и раньше. Одним больше, только и всего. Но виски я все-таки выпил. Я разделся, решив принять душ, и только хотел пустить воду, как прозвенел дверной звонок.

Я вздохнул. Затем подошел к шкафу, извлек оттуда халат, надел его, обвязавшись поясом, положил в карман пистолет, подошел к двери и ударом ноги распахнул ее. Может быть, им как-то удалось проследить за Полем, и теперь наступил мой черед. Что ж, мне надоело быть осторожным. Наплевать. С одним из них я расправлюсь на месте, а там будет видно.

Шок от пролетевшей мимо его носа створки двери привел афганскую борзую в состояние головокружения. Шейк отпрянул в сторону, чуть-чуть не перекувырнув через себя свою хозяйку, которая едва удержалась на ногах. Пес все-таки был что надо!

— О, Шейк! — возмущенно воскликнула девушка и повернулась ко мне: — Секундочку, я его привяжу.

Я с трудом осваивался с мыслью, что моя схватка не на жизнь, а на смерть неизвестно с кем откладывается на неопределенное время.

— Что ему нужно, — кисло заметил я, — так это причальную мачту. Как дирижаблю.

— Мистер, — огрызнулась девица, — на такие шутки способен кто угодно. И не вам бы критиковать чужих собак, вы даже свою жену удержать не способны. — Она выпрямилась и посмотрела мне в глаза, — Пригласите вы меня войти или нет? 

— Но должен ли я это делать?

Девушка состроила гримасу и прошла мимо меня в комнату. Я вошел следом и захлопнул за собой дверь. На ней уже не было того зеленого пляжного одеяния (или как там его называть). Вместо него она надела простое белое платье, которое на вид могло стоить как десять, так и сто долларов, последнее, надо полагать, более вероятно. Белые кожаные туфельки на высоком тонком каблуке красовались на ногах, а волосы, гладкие и блестящие, держались в надлежащем порядке заколками, каждая из которых была строго на месте и делала свое дело. На руках у девицы даже были белые перчатки — для Рено прямо-таки парадный выход.

Девицу в брюках я могу оценить в деталях без всякого эмоционального вовлечения в данный процесс, но прежде чем подвести итог и установить степень личной заинтересованности, мне надо увидеть ее в платье. Для этой цели ее платье вполне годилось — прямое, элегантное, без рукавов и с квадратным вырезом у шеи. Материя напоминала плотную хлопчатобумажную ткань: «пике» — слово, пришедшее на память из моих редких вылазок в бытность фотографом в область мод. На ней не было ничего броского — никакого отвлечения вроде драгоценностей или вычурного покроя и яркого цвета одежды. Вы могли сосредоточиться на самой девушке, на что тут же согласился бы любой мужчина.

Я сказал:

— О’кей. Вы прекрасны. Могу я пойти и принять душ?

— Вы лжец, — возразила девушка. — Я не прекрасна и никогда не буду прекрасной. Я просто жутко сексуальна.

— И жутко пьяна к тому же, — добавил я.

Она покачала головой, снимая перчатки и, видимо, чувствуя себя как дома.

— Нет, я не пьяна. Придя домой, я немного выпила, как и вы, кстати, если судить по этой фляжке, а потом при мысли о гамбургере меня чуть не стошнило. Но когда я подумала о перспективе обеда в одиночестве, меня чуть не стошнило снова. И потому я здесь. Приведите себя в приличный вид и угостите меня обедом.

Я внимательно посмотрел на девушку. Если она играла заданную ей роль, то делала это великолепно.

— Вы забыли сказать волшебное слово, — заметил я.

Она нахмурилась.

— Какое?

— Оно начинается с буквы «п».

Девушка подняла на меня взгляд. В ее удивительных зеленых глазах что-то промелькнуло.

— Пожалуйста? Да?

Она добавила прерывающимся голосом:

— Пожалуйста! Я схожу с ума, одна в этом нелепом доме, где мне не с кем поговорить, кроме этой нелепой собаки. Я сама заплачу за…