Уэлш: Ты когда-нибудь слышал такой плачь, Вэлин?

Вэлин: Слезами этой семьи можно было бы заполнить целое озеро. Или, по меньшей мере, резервар.

Уэлш (пауза): Что?

Вэлин: Резервар. Один из резерваров.

Уэлш: Резервуар?

Вэлин: Да, резервар. И ихний Мэртин рыдал чуть не больше всех. Я никогда не видел, чтобы Мэртин так плакал. Я думаю, это заслуженная кара за то, что он отрезал уши у бедного пса.

Уэлш: Я думаю, любой будет рыдать, если потерял единственного брата.

Вэлин: Я бы не рыдал, если бы потерял моего единственного брата. Я бы купил большой торт и пригласил гостей.

Уэлш: Ах, Вэлин Вэлин. Если ты не можешь ужиться со своим собственным братом, то как же мы можем надеяться обрести мир во всём мире…?

Вэлин: Мир, чёрт бы его побрал, и лучше не продолжай. Ты всегда скулишь на эту вонючую тему, когда ты пьян.

ВЭЛИН садится за стол со стаканом и бутылкой.

Уэлш (пауза): Пустынное вонючее озеро как место самоубийства. Одна лишь мысль об этом наводит на меня печаль. Когда я думаю, как бедняга Том сидит там один, наедине со своими думами, перед ним холодное озеро, и он взвешивает что лучше. Жизнь, полная одиночества привела его туда, но жизнь полна и хороших моментов, даже если это всего лишь…видеть реки или путешествовать или смотреть футбол по телику…

Вэлин (кивая): Футбол, да…

Уэлш: Или надежды что тебя кто-то полюбит. И Томас положил всё это на одну чашу весов, а на другую положил смерть в холодной воде и предпочёл смерть. И сначала это шокирует тебя как глупость и напрасная трата, [и хочется сказать]: «Том Хэнлон, тебе было тридцать восемь лет, ты был здоров, у тебя были друзья, огромное количество людей находится в худшей ситуации, чем ты…»

Вэлин: В Норвегии родилась девочка без губ.

Уэлш: Я не слышал о ней.

Вэлин: Это девочка из Норвегии и она была рождена совсем без губ.

Уэлш: Надо же. Но если ты говоришь, что если этот мир такое славное место для проживания, то где были его друзья, когда он нуждался в них в этом славном мире? Когда он нуждался в них больше всего, чтобы они сказали: «Уходи оттуда, сумасшедший, мы будем тосковать по тебе, ты стоящий парень, хотя ты и глуповат». Где тогда были его друзья? Где я был тогда? Сидел в кабаке, напившись один, как свинья. (Пауза). Теперь Том Хэнлон гниёт в аду. Во всяком случае, в соответствии с учением Католической церкви он в аду, как любой самоубийца. Нет сожаления. Нет милосердия для него.

Вэлин: Неужели это правда? Все самоубийцы, ты говоришь?

Уэлш: В любом случае, это именно так, по мнению нашей толпы.

Вэлин: Я не знал этого, однако. Это находка для книг. (Пауза). Значит парень из [фильма] «Он же Смит и Джонс» попал бы в ад?

Уэлш: Я не знаю парня из [фильма] «Он же Смит и Джонс».

Вэлин: Не блондин, а второй парень.

Уэлш: Я не знаю этого артиста.

Вэлин: Он покончил жизнь самоубийством, и причём на вершине своей славы.

Уэлш: Ну, если он наложил на себя руки, да, он тоже будет в аду. (Пауза). Это замечательно. Ты можешь убить дюжину человек, даже две дюжины. До тех пор пока ты сожалеешь о содеянном, ты можешь попасть в рай. Но если ты убиваешь самого себя, тогда нет. Тогда попадёшь прямо в ад.

Вэлин: Это звучит очень сурово. (Пауза). Значит, Том будет теперь в аду, не так ли? О Господи. (Пауза) Я размышляю, встретил ли он уже парня из [фильма] «Он же Смит и Джонс»? Ох, этот артист должен сей час быть уже очень стар. Том, возможно, даже не узнает его. И это если он вообще смотрел этот фильм. Я видел его только в Англии. Может, здесь этот фильм вообще не показывали по телику.

Уэлш (вздыхая): Ты не поделишься каплей этого самогона, а, Вэлин? У меня страшная жажда…

Вэлин: Ах, батюшка, у меня только капля и осталась и мне самому она нужна…

Уэлш: Да у тебя же пол бутылки…

Вэлин: И если бы у меня была возможность, я бы поделился, но у меня нет такой возможности, да и вообще должны ли священники пить спиртное? Нет не должны, во всяком случае, не в ночь…

Уэлш: Ты должен делиться, как говориться в Библии. Или это говорится где-то ещё…