Но и здесь евангелистом движет не только чисто научный интерес «датировать» евангельские события, а опять-таки богословско-благовестнические мотивы. Коль скоро Благая весть, прозвучавшая в недрах отдельно взятого (избранного) народа Израиля, выходит на «международную арену», это должно быть отражено в самом Евангелии. История Иисуса Христа становится частью мировой истории, а не только следующей стадией Священной истории, понимаемой как история избранного народа Израиля. Например, родословие Иисуса Христа Лука ведет не от Авраама, как Матфей, а от Адама (см. Лк. 3, 23-38).

Кстати, и это «историческое богословие» Церковь подхватила с подачи Луки, развивая его в своих литургических текстах. Так, в стихире Навечерия Рождества Христова (на «Господи воззвах», на «и ныне») фактически дается раскрытие того идейного смысла, который Лука вкладывал в исторические указания, на первый взляд имеющие чисто хронологическое значение. Августу, олицетворяющему претензию на господство над миром и людьми, противопоставляется истинный Господь (Господин) — Христос-Бог (ср. Лк. 2, 11).

А$вгусту е3динонача1льствующу на земли2, многонача1лiе человёкwвъ преста2: и3 тебЁ вочеловёчшусz t чи1стыz, многобо1жiе j3дwлwвъ u3праздни1сz. под8 е3ди1нэмъ ца1рствомъ мiрски1мъ гра1ди бы1ша, и3 во е3ди1но вLчество бж7ества2 я3зы1цы вёроваша. написа1шася лю1дiе повелёнiемъ ке1саревымъ, написа1хомсz вёрнiи и3менемъ бжcтва2, тебе2 вочеловёчшагwсz бг7а на1шего. ве1лiz твоz2 ми1лость, гдcи, сла1ва тебЁ.

Перевод: Когда Август единоначальствовал на земле, прекратилось многоначалие человеков, а когда Ты вочеловечился от Чистой (т. е. Девы Марии), упразднено идольское многобожие. Города подчинились единому мирскому царству, а народы уверовали в единое господство Божества. Повелением Кесаря люди были переписаны, а мы, верные, были переписаны именем Божества, Тебя, вочеловечившегося Бога нашего...

Еще больше хронологических и иных документальных указаний имеется в книге Деяний, что и придает ей отчетливые признаки исторического труда. Впрочем, Лука, кажется, не всегда в силах (или не желает) указать точную хронологическую привязку и применяет несколько застенчивое неопределенное «в те дни». Поэтому богослужебные Апостольские чтения из Деян. вводятся оборотом Во дни2 o4ны, т. е. по-русски «в те дни».

Как любящий точность историк, Лука подбирает и более корректные, адекватные термины для описания тех или иных подробностей. Например, Галилейское море, как его называют Матфей и Марк, для Луки есть «всего-навсего» озеро (Геннисаретское), что гораздо больше соответствует действительности (ср. Лк. 5, 1 и Мф. 4, 18; Мк. 1, 16 и др.). Кроме стремления к точности, здесь вновь косвенно сказывается более широкий (общемировой) кругозор Луки.

Предание о том, что св. Лука был врачом, основано в первую очередь на отзыве ап. Павла о Луке как о «враче возлюбленном» в Кол. 4, 14. Столь прямое указание дополняется особенностями лексикона самого св. Луки, который в отличие от других евангелистов иногда использует слова, относящиеся к области медицины. Например:

«Евангелисты Матфей и Марк употребляют здесь слово ra/fij — это обычная швейная игла, которой пользуются женщины. А в Евангелии от Луки использовано слово belo/nh — игла хирурга. Это слово из Corpus Hippocraticum — свода сочинений древнегреческого врача Гиппократа, то есть чисто медицинское словечко» [771] .

Другой пример:

Как видим, Матфей и Марк одинаково употребляют причастие или глагол, переводимые в СП словосочетанием «лежащая (лежала) в горячке», тогда как Лука предпочитает назвать болезнь отдельным существительным с характеристикой степени: «сильною горячкою».

Другой пример:

Отец Публия лежал, страдая горячкою и болью в животе (Деян. 28, 8; ср. также ст. 6).

Здесь dusente/rion («боль в животе») — медицинский термин [772] (отсюда «дизентерия»).

Дополнить портрет св. Луки (в конечном итоге получается образ самого разносторонне образованного апостола, евангелиста-энциклопедиста) остается еще одним штрихом, который основывается исключительно на Церковном Предании и не имеет прямых оснований в Новом Завете: Лука был иконописцем, в частности, он написал первый образ Пресвятой Богородицы. Об этом можно прочесть в истории многих древних икон Божией Матери (Владимирской, Феодоровской, Смоленской и многих других). Доказать или опровергнуть это (археологически или еще как-либо документально) невозможно. Кроме того, нужно учесть, что церковное искусство первых христиан по своим формам и отношению к нему отличалось от иконописи и иконопочитания последующих веков. И все же в предании о св. Луке как о первом иконописце Пресвятой Девы заключается большая и серьезная правда. По сравнению с другими евангелистами св. Лука в своих писаниях (в большей степени в Евангелии, но и в Деян., см. 1, 14) уделил Марии, да и вообще женщинам (см. ниже) гораздо больше внимания. Чего стоит хотя бы один-единственный, но в своем роде уникальный стих, свидетельствующий об особой чувствительности Луки к Ее внутреннему миру, когда он повествует о Рождестве Христовом: